Задушбина (т.е. за душу) – в Сербии издавна так называют храм или монастырь, выстроенный кем-либо из благочестивых христиан за душу, то есть во спасение души. Однако святитель Николай Велимирович дал более широкое толкование этому понятию: добрые дела, которые каждый по силам может совершать ради ближнего, не менее ценны в глазах Божиих и тоже могут быть отнесены к задушбинам. Сербские правители в Средние века строили задушбины, возводили церкви и монастыри, в которых монахи и отшельники молились о спасении их души, всего народа и сербского государства. Эти монастыри были центрами сербской средневековой культуры. Рядом с ними супруги сербских вельмож и последних сербских правителей основывали с такой же целью женские монастыри.

После порабощения сербского государства, во время турецкой оккупации, исчезли все женские православные монастыри. В Воеводине последним был монастырь Старый Язак, закрытый в 1774 году. В Сербии и Сербской православной церкви традиция деятельности женских монастырей была подорвана тяжелейшими историческими событиями периода владычества Оттоманской империи, и непосредственно после Первой мировой войны также не было никаких возможностей для обновления женского монашества. Но в Королевской Югославии после Первой мировой войны набирало силу богомольческое движение, в котором проявлялось духовное преображение сербского народа. Такое богомольческое движение возникло само по себе, по внутреннему волеизъявлению простого народа в качестве противовеса марксистскому атеизму и вульгарному материализму, как желание духовного очищения и обновления и как форма всенародного покаяния. С огромным миссионерским вдохновением небольшая группа богомольцев ходила в народ с проповедью Христовой науки во имя спасения. Во многих сербских деревнях и городах появились общества богомольцев. Они собирались около церквей и монастырей.

Само название движения богомольцы взяли из Евангелия от Иоанна, «Но настанет время, и настало уже, когда истинные (в русском переводе – поклонники, в сербском – богомольцы) будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких ... Отец ищет Себе» [3, 23]. Плодотворной почвой для деятельности русского духовенства в Сербии в эти тяжелые для православной веры времена и явилось это сербское народное спонтанное богомольческое движение, из которого постепенно формировался сербский монашеский корпус, который усваивал общежительные монашеские традиции, в том числе исихазм, старчество и монашескую богослужебную практику.

В самом начале это народное явление смутило владык и священствo Сербской православной церкви. Оно думало, что имеет дело с фанатиками. Но, по предложению Святого Архиерейского Собора, духовное руководство этим стихийным народным порывом взял на себя владыка Николай Велимирович (Николай Сербский) [см.: 16]. Можно сказать, что владыка был неофициальным патриархом Сербской Православной Церкви, такую его слова имели силу в народе. Когда в 30-х годах XX в. Милан Стоядинович со своим правительством подписывал позорный конкордат королевства Югославии с Ватиканом, Владыка Николай поднял всю Сербию. В истории Сербии это событие осталось как конкордатская борьба, борьба против подписания договора (конкордата), который давал бы право католикам вести прозелитическую деятельность и экспансию против Сербской Церкви и сербской государственности. Сербское священство и православный народ поэтому и противостояли подписанию конкордата. В июле 1937 г. был организован Крестный ход через Белград, который в народе запомнился как кровавая лития. Тогдашний министр полиции, католический поп Корошец, натравил жандармов (полицейских), в основном словенцев и хорватов, на мирный Крестный ход в Белграде 19 июля 1937 года. Участники Крестного хода, богомольцы, миряне, епископы и священники, получили тяжелые травмы и ранения. Однако конкордат так и не был подписан. В этом велика была заслуга Владыки Николая и богомольцев.

Как мы видим, Николай Велимирович был выдающейся личностью Сербской Православной Церкви в тот самый период, который охватывает тема статьи, а еще одним значимым деятелем этого движения был преподобный Иустин Попович. Они оба питали горячую любовь к русскому народу, некоторое время провели в России и имели тесные связи с русским духовенством и народом.

Точным названием Богомольческого движения было «Православное народное христианское сообщество», и начало ему было положено еще во время Первой мировой войны, когда ужасы этого времени обратили многих людей к Богу и Церкви. Сербская народная пословица гласит: «Без невоље нема богомоље» (рус.: «Без неволи нет богомолья»). У сербов возникла нужда в покаянии, укрепилась потребность в очищении от греха, злых пристрастий и пороков. Народ, воодушевленный Христом и любовью Христовой, пошел в церковь на покаяние, молитву, исповедь, с целью облагородить свои души. Целые семьи уходили в монастыри. Богомольцы были кроткими и смиренными, помогали сиротам, посещали больных, шли помогать в сельских работах немощным старикам и вдовам погибших солдат, вместе пели и молились. Стоит упомянуть, что вплоть до начала Второй мировой войны богомольческое движение нарастало и перед войной состояло уже из 900 братств, включавших 150000 активных членов. Оно дало Сербской церкви монахов, которые вдохнули жизнь в опустевшие монастыри. Из года в год проводились соборы богомольцев, на которых владыка Николай бывал самым дорогим гостем. О богомольческом движении владыка Николай написал книгу «Диван», которая переведена на русский язык под названием «Наука чудес»[1]. Название эта книга получила по монастырю Дивостин, в котором проводились богомольческие соборы, а это слово созвучно сербскому слову со значением «удивительный, прекрасный».

Приведем один фрагмент проповеди Владыки Николая о богомольцах «Очаг веры во тьме современности»: «В то время в народе появились люди и группы людей, которых прозвали богомольцами. Они не хотели знать ничего, кроме Бога и своей души, и выдвигали принцип: Начни с себя! Они читали Священное Писание, пели духовные песнопения, собирались на молитвы, совершали паломничества по монастырям, исповедовались и каялись в грехах, постились и причащались, рассказывали о чудесах Божиих в своей жизни. Так они разжигали фитиль веры в своих душах. Их презирали, высмеивали, гнали, арестовывали, мучили (в предвоенной Сербии), но они не обращали внимания на все это. Их называли безумными. Называли так и меня, говоря: «Неужели этот Николай так долго прожил в просвещенной Англии для того, чтобы сейчас дружить с этими безумцами?» Они не знали, что именно Англия укрепила меня в богомольстве. А когда меня называли безумцем, я радовался. Дай мне Бог, чтобы это народное безумие никогда не ослабело во мне до конца моей жизни». Николай (Велимирович) был прославлен Сербской Православной Церковью в мае 2003 года (его память празднуется 5/18 марта, в день его кончины, и 20 апреля / 3 мая, в день перенесения мощей из Америки в Сербию. Но в сознании сербов епископ Николай был святым еще при жизни. Первым, кто обратился к нему как к святому и молился как святому, был выдающийся сербский богослов и церковный деятель отец Иустин (Попович) (1894–1979), которого в 2010 году Сербская Православная Церковь тоже прославила в лике святых (память 25 марта / 7 апреля). Во время его обучения в Белградской семинарии из всех преподавателей самое сильное влияние оказал на него именно тогдашний иеромонах Николай (Велимирович), который относился к нему с отеческой любовью и пристально следил за его духовным становлением. На протяжении всей жизни их связывала крепкая духовная дружба. С момента смерти Владыки Николая и до конца своей жизни отец Иустин называл великого пастыря святым Владыкой Николаем. Он говорил так и в своей проповеди после панихиды по Владыке, совершаемой каждый год в день смерти Святителя в задушбине Лелич, и всегда, когда писал или рассказывал о нем.

В отличие от Сербии, в России под заметным влиянием Византии, в которой женское монашество еще с ранних времен христианства было очень развито, количество женских православных монастырей было очень велико. Это были святые места, где не только молились и совершали свой подвиг монахини, но и велась особая культурная и социальная деятельность. Поэтому, именно из-за того, что в Сербии в то время не существовало женских монастырей, многие девушки из Сербии уезжали в Россию, чтобы там вести духовную монашескую жизнь.

«После окончания Первой мировой войны на территории сегодняшней объединенной Сербской православной церкви был только один женский монастырь с десятью насельницами – это Беровский монастырь в Злетовско-Струмичской епархии. В 1924 году существовало 4 женских монастыря: Хопово, Кувеждин, Берово и Св. Ильи – Мирковцы, а общая численность монахинь была 107 сестер. Перед началом Второй мировой войны 12 епархий Сербской православной церкви имели женские монастыри, точное число их было 27. В них было зарегистрировано 397 сестер. Согласно Статистическим сведениям епархий за 1969 год, Сербская церковь насчитывала 81 женский монастырь с 845 насельницами» [8, c. 23, 24].

Настоящей обновительницей сербского женского монашества была русская игуменья графского происхождения, матушка Екатерина. Поэтому сегодняшние сербские монашки должны ее упоминать как свою духовную мать. Но, к сожалению, не все сербы знают о ней.

В материалах для библиографического словаря «Писательницы России» составителя Ю.А. Горбунова (http://book.uraic.ru/ elib/authors/gorbunov) мы нашли следующие заметки о матери Екатерине: «Ефимовская Евгения Борисовна, графиня (1850–1925), поэтесса. Родилась в Москве. Окончила университет. Была знакома с И.С. Тургеневым, В.С. Соловьевым, увлекалась трудами А.С. Хомякова. Ее стихи печатались в «Русском вестнике» М.Н. Каткова и «Руси» И.С. Аксакова. В Москве открыла школу для бедных девушек. В 1884 создала православное сестричество в бывшем католическом монастыре польского с. Лесна (Седлецкой губернии). При монастыре открывались детские дома, церковно-учительские школы, с\х курсы, больница, богадельня. Женское монашество Западного края России оказалось под духовным руководством игуменьи Екатерины, принявшей постриг в 1908. В революционные годы Леснинская обитель обосновалась во фрушкогорском монастыре Хопово близ Нового Сада в Сербии. Почетная игуменья скончалась в 1925» [2, c. 33; 39]. 

А в другом источнике о ней написано следующее: «В молодости она увлекалась народническими и либеральными течениями, вращаясь в передовых интеллигентских кругах, переписывалась и спорила с В. Соловьевым, с философски образованным иеромонахом Михаилом Грибановским, инспектором Петербургской Академии (впоследствии епископ Таврический); была хорошо осведомлена в вопросах философии, богословия – вообще была очень образованная женщина. Она довольно долго жила за границей и больше других стран полюбила Англию. Не раз с увлечением рассказывала она мне об английском духовенстве, о быте епископов, чистоте их общественных и семейных нравов. Вскоре по возвращении в Россию она пережила глубокий душевный переворот – и приняла монашество, оставаясь, однако, верной своей горячей любви к народу. “Я стала монахиней скорей из любви к народу, чем к Богу”» [7, c. 28].

Первоначальное образование графиня получила от англичанки, которая проживала в доме Ефимовских, а потом училась у профессоров Московского университета, в котором Евгения Борисовна в 1869 году сдала экзамен для получения университетского диплома по русскому языку и литературе. Она писала стихи и повести для литературных журналов, а вскоре стала изучать и святоотеческие труды и писать на богословские темы церковно-религиозные публикации. За свою жизнь игуменья Екатерина создала несколько работ, из которых наиболее известна была «О диакониссах первых веков христианства». Этот труд впервые опубликован в журнале «Христианин» в 1908 и 1909 годах.

В 1870-е годы ее мать уехала к больному отцу в провинцию, где он служил, а она осталась в Москве с младшей сестрой и работала учительницей французского языка в Николаевском институте. После смерти отца Екатерина открыла собственную школу-пансион, где в 1877 году сильно обожгла ногу и была вынуждена закрыть этот пансион. Долго болела, а потом переехала в деревню, в которой обнаружила огромную пропасть между простым народом и интеллигенцией в России.

Евгения Борисовна оттуда уезжает в Европу, сначала во Францию, где посещает Ивана Сергеевича Тургенева, а потом – в Англию. После возвращения в Россию в 1880-е годы, она служит в Екатерининском Институте в Петербурге, работает в женском епархиальном училище при Великобудищском монастыре в Полтавской губернии, заведует приютом Анны Федоровны Аксаковой (рожд. Тютчевой) и преподает в православной школе Сергея Александровича Рачинского (1833-1902). Таким образом, еще до принятия монашеских обетов, она успевает приобрести опыт скромного и смиренного служения в школе Рачинского. «Несмотря на то, что школы Рачинского достигли блестящих результатов, многие педагоги конца XIX – начала XX века и современные ученые относили С.А. Рачинского к апологетам церковно-приходской школы. Его называли даже махровым реакционером» [см.: 13]. С.А. Рачинский усматривал основу духовности ребенка прежде всего в религии. В служителях церкви в условиях тогдашней деревни он видел наиболее подготовленных учителей и замечал, что народ сам признает духовенство своим учителем. А главная отличительная особенность сельской школы, по убеждению Рачинского, состояла в том, что она прежде всего учреждение воспитательное. До создания образцовой сельской школы Рачинский заведовал кафедрой физиологии растений в Московском университете. Выйдя в отставку в 1868 году, он в 1872 году поселился в своем имении Татево, где занялся православной педагогической и публицистической деятельностью и стал пропагандировать народное образование в церковном духе. В школе профессора Рачинского господствовали дух народной культуры и традиции. Его школу можно назвать школой «добрых нравов». Сейчас мы можем сказать, что школа Рачинского действительно была образцом для всех церковно-приходских школ, а опыт, полученный графиней Ефимовской в Татево, позже нашел широкое применение в ее леснинских школах.

Графиня Ефимовская очень хотела следовать примеру Рачинского и помогать бедным получить образование. Со многими учеными иерархами, теологами и литературоведами того времени она состояла в переписке. Все ее очень уважали за ее ум и преклонялись перед ее красотой. После того как она в Татево обучилась методу преподавания, сама стала преподавать. Будучи вхожей в круг Аксаковых, она столкнулась с христианским укладом, что дало ей возможность понять монашество как деятельность, способную помочь ближним. Она в этот период попробовала свои силы в качестве приглашенной светской учительницы в Велико-Будищском монастыре на Полтавщине, а спустя некоторое время, по совету двух известных старцев – Преп. Амвросия Оптинского и св. праведного Иоанна Кронштадтского – направилась в бывший униатский монастырь возле места Лесна, приняв в нем постриг с именем Екатерина. Об этом приведем воспоминания Митрополита Евлогия Георгиевского: «Варшавский архиепископ Леонтий предложил ей основать женскую обитель в Лесной. Прежде это был католический монастырь паулинов, но монахи скомпрометировали себя в польском восстании, и их удалили. Монастырь стоял пустой. Не решаясь взять на себя столь ответственное дело, матушка Екатерина отправилась к Оптинскому старцу Амвросию за советом и благословением; рассказала ему, что деятельность будущего монастыря представляется ей несколько в ином виде, чем обычно: широкая просветительная работа, культурное воздействие на население – школы, больницы, приюты… а на это новшество она самовольно не решается. – Новый монастырь, по-новому и устрой… – сказал старец, – а теперь я тебя поисповедаю. У матушки Екатерины не было с собой мантии, о. Амвросий надел на нее свою и стал исповедовать…» [7, c. 28].

Так духовный путь Евгении Борисовны Ефимовской начался в польской деревне Лесна Яновского уезда Седлецкой губернии, когда она становится настоятельницей созданной ею православной женской общины. Там, в небольшом прицерковном домике, начинает она обустраивать будущую обитель. Этот край именовался «Холмской Русью» и до прихода сестер был в запустении. Духовная жизнь не была развита, а жил там простой и непросвещенный народ. Многие жители были даже и не крещены. Предложение архиепископа Леонтия матушка Екатерина приняла по призванию, будучи внутренне хорошо подготовленной к монашескому служению, так как росла она в православной семье, где вопрос о смысле жизни был поставлен в соответствии с духом Евангелия. Св. прав. Иоанн Кронштадтский постоянно оказывал и духовную и финансовую помощь в становлении монастыря. А Амвросий Оптинский, опытный руководитель женским монашеским подвигом, составил для леснинских сестер келейное правило.

Несомненно, определенную роль во взглядах будущей матушки Екатерины сыграла и тогдашняя обстановка в России. Женский вопрос в общественной жизни стал активно обсуждаться в эпоху великих реформ второй половины XIX века, когда российское общество получило новые мощные дополнительные импульсы, связанные с обретением закрепощенными гражданами личной свободы, быстрым экономическим подъемом в сфере промышленности, что привело к вовлечению огромного людского потенциала (в том числе и женщин) в активную производственную и социально-политическую деятельность. Поэтому идея участия женщин в общественной жизни занимала людей различных политических взглядов, и графиня Ефимовская не была в этом исключением. Она очень хотела помочь всем нуждающимся в ее помощи. Жизнь монастыря игуменья Екатерина видела связанной с просветительской и благотворительной деятельностью, школами, больницами, приютами.

В самом начале, в 1885 году, у нее было пять монахинь. Количество монахинь ко времени переворота, устроенного большевиками в России, достигло трехсот. В монастыре был дом для стариков, больница, школа и гимназия, школа для учителей. Таким образом игуменье Екатерине удалось осуществить давнюю свою мечту – чтобы тысячи девушек с помощью молитв к Господу получили еще и образование. В церковно-учительской школе готовились педагогические кадры, существовало высшее сельскохозяйственное училище. Материальной базой стало крепкое монастырское хозяйство: птицеферма и молочная ферма, паровая мельница, различные мастерские, разводилась рыба. Существовал даже собственный подъездной железнодорожный путь. Монастырь, в котором через 15 лет после основания было шесть храмов, среди них собор в честь Воздвижения Креста Господня, стал не только культурно-просветительным, но и духовным центром Холмщины. На Троицу и в день Воздвижения Креста Господня в обитель стекалось до 30 тысяч паломников. Современники об этом времени писали: «Леснинский монастырь находился недалеко от г. Белы Седлецкой губернии, в 5–6 часах езды от Холма. С течением времени он стал, действительно, тем культурно-просветительным центром, который матушка Екатерина задумала создать. Она основала приюты для сирот, школы для младшего, среднего и старшего возраста, высшее сельскохозяйственное женское училище, церковно-учительскую школу (церковно-учительскую семинарию). В школах ее обучалось до тысячи детей. Можно смело сказать, что весь народ холмский проходил через ее приюты и школы, вся сельская интеллигенция: учителя, учительницы, волостные писари, агрономы, псаломщики… – в большинстве были ее воспитанниками. Мало этого, она развела ботанический фармацевтический сад с лабораторией, которой заведовал специальный фармацевт; устроила паровую мельницу; отлично поставила рыбоводство на леснинских прудах посредством сложной системы сообщения между ними. В Леснинском монастыре создалась какая-то особая культурная атмосфера. Характерными его чертами были: разумный, неослабный труд и духовное воодушевление. Душою обители несомненно надо признать матушку Екатерину. Это была святая душа. К себе строгая, подвижница-молитвенница и постница, к другим снисходительная, всегда веселая, – она была общительна, любила пошутить, пофилософствовать, побогословствовать, имея для этого данные. Духовный подвиг несла сокровенно, заметая следы, и лишь приближенные сестры догадывались, что она по ночам подолгу молится…» [7, c. 28].

В Лесне матушку-настоятельницу и прибывших с ней сестер встретили местночтимой Леснинской иконой Божией Матери, которая впоследствии стала символом и покровительницей будущей общины. Куда бы сестры ни переселялись, по Божиему промыслу икона следовала с ними.

Игуменьи Екатерине удалось создать за тридцать лет в Лесне очень многое. В 1889 г. обитель была преобразована в общежительный монастырь, названный Свято-Богородичным во имя Леснинской иконы Божией Матери и и к началу Первой мировой он стал одним из крупнейших в России.

Надо сказать, что в 1908 году, собираясь принять схиму, матушка Екатерина передала настоятельство своей помощнице, матери Нине (Косаковской), а детский приют – монахине Феодоре (княгине Львовой), будущей Игуменье Леснинского монастыря. Однако из-за последующей судьбы России и обители матушке Екатерине так и не удастся отойти от дел, и вместе с Игуменьей Ниной она понесла и в беженстве свое духовное водительство, пока не скончалась в югославской больнице в 1925 году.

Великое церковное культурно-просветительное значение Леснинского монастыря по достоинству оценивалось и в высших сферах. Царская семья бывала там неоднократно. Император и Императрица хорошо знали и ценили основательницу Леснинского монастыря игуменью Екатерину. Вот как описывает в своих мемуарах одно из посещений участник встречи царской семьи Митрополит Евлогий: «Епископ Герман как местный архиерей, опять вместо болящего старца, архиепископа Иеронима, и я как благочинный монастыря участвовали во встрече Высочайших Особ. Они прослушали Божественную Литургию, подробно осмотрели все монастырские учреждения; скромно, по-монастырски, позавтракали. Непринужденная беседа продолжалась несколько часов. Несомненно, картина монастырской жизни в ее разнообразных проявлениях оставила глубокое и светлое впечатление у Высоких гостей. Могу об этом судить по тому, что гораздо позднее, когда по званию члена Государственной думы я со своими думскими коллегами представлялся Государю и Императрице, она, здороваясь со мной, сказала: "Вы помните наше посещение Леснинского монастыря? Не правда ли, какой там чудный детский мир"» [7, c. 30].

Из истории Леснинского монастыря: в обители к 1914-му году было принято на воспитание 700 детей, на праздники стекалось до 30 000 богомольцев, жило около 500 сестер. Обитель украшало благородство, уважение к человеческой личности и милосердие к ближним. С комплексом своих храмов и учреждений монастырь, действительно, как предрекал св. Иоанн Кронштадтский, стал подобен лавре. Матушка уделяла время занятию богословскими науками, вела переписку с выдающимися иерархами: архиепископом Леонтием, митрополитом Антонием Вадковским, епископом антонием Храповицким. В целом она разделяла взгляд на женское монашество о. Иоанна Кронштадтского: побольше дела, поменьше самолюбия. Помимо детских школ (церковно-учительной, ремесленной и сельскохозяйственной) при монастыре были созданы ясли – явление непривычное в те годы, новое для России. Действовали и больница, имевшая собственную операционную, и принимавшая до нескольких тысяч пациентов в год, и небольшая богадельня для одиноких стариков. Монахини сами сеяли лекарственные травы и изготовляли лечебные препараты, которые раздавались бесплатно больным. В разные стороны протянулись из Лесны устроенные по ее образцу духовные центры. В Петербурге, Холме, Варшаве и Ялте у монастыря были свои подворья. За тридцать лет Лесна стала одним из главных православных центров в западных землях.

Даже начало Первой мировой войны не нарушило внутренней связи этой христианской семьи. Но начинало сбываться другое предсказание отца Иоанна, указавшего, что придется обители покинуть свое место. В 1915 году русские войска отошли за реку Буг, и монастырю тоже пришлось эвакуироваться вглубь Российской империи. Все сестры и более 600 учащихся были эвакуированы в разные концы страны, продолжая молиться друг за друга. В это время все монастыри из западных губерний эвакуировались в глубь России. Большая часть сестер, вместе со своей святыней, чудотворной иконой, переехала в Петроград. И это событие было предвидено св. Иоанном Кронштадтским: в Иоанниковском монастыре, который он построил в начале XX века, была сделана, к всеобщему тогда удивлению, пристройка для сестер Леснинского монастыря.

В августе 1917-го леснинские сестры, нашедшие приют в столице, по приглашению епископа Холмского Анастасия переехали в Кишиневскую епархию; там их и застала весть об октябрьских событиях в Петрограде. Около четырех лет провели они на Днестре, и в 1920-м были вынуждены просить убежища у сербского короля Александра, поскольку румынские власти требовали, чтобы сестринство имело румынское гражданство, а местная церковная администрация настаивала, чтобы службы совершались на румынском языке. Патриарх Сербский Димитрий сердечно принял их, и, пробыв некоторое время в Белграде, леснянки перебрались в Хопово, где прожили целых двадцать лет. Монастырь Хопово находится вблизи города Сремски Карловцы, где в 1920-1930-е годы располагалась и резиденция Архиерейского Синода Русской Православной Церкви За границей. После гражданской войны в России было много беженцев, которые прибывали в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев тремя волнами иммиграции на протяжении 1919-1920 гг. Сибинович [см.: 14, c. 5] указывает, что общее количество беженцев было 45 000, а Арсеньев [см.: 1, c. 72] приводит данные о 50 000 русских беженцев. «Великий сербский подвижник и духовный писатель, ставший впоследствии святым, считал эту волну эмиграции апокалипсисом наших времен» [9, c. 209]. (Речь идет об уже упоминавшемся Иустине Поповиче.)

Для истории Сербской Церкви было значимым, что благодаря русским cестрам пополнились женские обители, стало обновляться и укрепляться женское монашество. Можно сказать, что маточником для этого процесса стал монастырь Ново-Хопово, где поселилось сестринство Свято-Богородичной Леснинской обители из бывшей Холмско-Варшавской епархии. Их, по данным исследователей, было 80 [см.: 6, c. 30] и они представляли наглядный пример сочетания образованности и преданной духовности, благородного упорства и жертвенного христолюбия. В другом источнике написано, что из монастыря Жупка в Бессарабии 60 сестер Леснинского монастыря приехало в Сербию [см.: 11, c. 333, 334]. Первым делом сестер в новом поселении было открытие дома сирот для сербских и русских детей. В Хопово сестры сохранили традицию призрения и православного воспитания сирот, введенную Матушкой Екатериной в самые первые дни существования обители в 1884 году. На чужбине эта традиция стала особенно важной – в Хоповском приюте жили русские дети, потерявшие родителей или брошенные на произвол судьбы. За 20 лет существования приюта в нем было воспитано более 500 детей.

Сербки, которые хотели быть монашками, стали приходить и принимать постриг. В Сербию леснинские сестры принесли и свою Леснинскую икону Божьей Матери, рядом с которой в России по народному преданию произошло пятьсот чудес. После прибытия на Фрушку-Гору, леснинcкие сестры продолжили соблюдать свой общежительный типик, практиковать богослужебные правила без изменений, расширять в сербской среде свое церковное пение, развивать просветительско-миссионерское начало. Для такого просветительского начала в Сербии была плодотворная почва. В Сербии образование монахов регулировалось правилами св. Василия, которые предусматривали, что монахи должны подучивать послушников и переписывать рукописи. Необразованные должны были выучить наизусть псалтырь. Послушники должны были читать труды святых отцов и жития святых [см.: 19, c. 443, 444].

В изучении истории образования и школ у сербов роль монастырей рассматривается неоднозначно. С одной стороны, существует мнение, что просветительская работа исключительно связана с монастырями, а с другой стороны, есть отрицание роли монастыря в просветительской деятельности. Монастыри в Сербии, так же, как и в Византии, в какой-нибудь постройке, относящейся к монастырю, имели и детские приюты [см.: 17, c. 22]. Еще при турецкой власти монастыри стали важной опорой для письменности и просвещения. «В монастырь уходили учиться не только из-за того, что в нем есть школа, а и из-за того, что в нем есть хорошие учителя или магистры» [4, c. 62]. В исследовании о жизнедеятельности тогдашнего сербского патриарха Дмитрия задокументировано, что в Пиротском округе, будучи еще епископом, он удостоверился в большой любви местного населения к школе и образованию: «В любой более-менее большой деревне воздвигнуты строения, в основном рядом с церковью, которые предназначены для школы. Но все здания пустуют, так как нет учителей. Так как эти края находятся на границе, учителя избегают их. Из-за этого многие школы закрыты, а дети прекратили обучаться после первого или второго класса. Поэтому местное население просило помощи у епископа, чтобы он помог, и чтобы их школы продолжили осуществлять свою просветительскую деятельность» [15, c. 86].

Опыт создания новых монастырей по образцу Леснинского был широко использован в Сербии, и усилиями русских монахинь из Хопово в Сербии возникло большое количество новых обителей, что привело к восстановлению сербского женского монашества, уничтоженного во времена Оттоманской империи. Русские монахини пополняли запустевшие сербские православные обители, восстанавливали или возобновляли там здания, особенно в период 1921-1930 годов. Так было в шумадийском монастыре Волявча, Пречистенском монастыре возле Кичева. В обители Пресвятой Пречистой Богородицы в Дивляне соборное подвижничество передавала своим сестрам игуменья Диодора (Дохторова). Здоровье матушки Екатерины в то время было серьезно подорвано: в годы Первой мировой ей ампутировали ногу, но она продолжала молиться. Спустя несколько лет монастырь Хопово, как когда-то Лесна, стал центром распространения православия не только для Королевства Сербов и Хорватов, но и для русской диаспоры, оказавшейся в Европе. Воспитанницами Хопово было основано или заселено 30 обителей. Двадцать леснинских сестер из Хопово переселились в 1923 году в монастырь Кувеждин и обновили его.

Вопрос развития женского монашества в Сербской Церкви не до конца освещен в сербской периодике и в исследованиях. Митрополит Амфилохий Радович опубликовал исследование, в котором он проанализировал многие аспекты, повлиявшие на женское монашество на протяжении веков [см.: 12, c. 20-23]. В Кувеждине сербские монахини вместе с Игуменьей Меланией (Кривокучин), дочерью священника и вдовой священника из Срема, принявшей постриг в Хопово, сыграли ключевую роль в обновлении и расширении сербского монашества в рамках Сербской православной церкви, развитие которой было прекращено тяжелыми историческими событиями на протяжении пяти веков Оттоманской империи на Балканах. Так и стали возрождаться монастыри на Фрушской Горе, считаемой сегодня одним из сербских Афонов.

Нельзя не отметить и тот факт, что русское монашество того периода оставило огромный след в трудах знаменитых сербских духовников: Николая Велимировича, Иустина Поповича и Фадея Витовницкого (Томислава Штрбуловича). Иустин Попович был удивлен духовным величием матушки Екатерины, которая обновила монашескую жизнь в Хопово и Кувеждине и написал отдельную статью под названием «О ней – необычной русской среди нас обычных людей» [10, c. 543-547].

Сербский патриарх Дмитрий и Священный Синод 16 октября 1923 году переделали монастырь Кувеждин в женский монастырь. Монахини растили сирот, а с 1929 года сестры из Кувеждина управляли Детским домом, детским садом и «Трапезой для бедняков» церковной общины в Сараево. В соответствии с данными шематизма за 1924 год [см.: 18] в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев существовали женские монастыри: Хопово, Кувеждин, Беровский монастырь, монастырь Св. Ильи в Мирковцах, Брчеоский монастырь возле Вир Пазара в Черногории. Уже «перед Второй мировой войной согласно церковному календарю за 1941 год в рамках Сербской православной церкви насчитывалось 27 женских монастырей с 286 монахинями и 111 послушницами, а Статистический епархиальный обзор за 1969 год насчитывает 81 женский монастырь с 658 монахинями и 187 послушницами» [5, c. 24].

Так благодаря русским сестрам Хопово и Кувеждина открылись и другие женские монастыри сегодняшней Сербии, а «русские монахини и монастыри Хопово и Кувеждин сыграли значительную роль в обновлении женского монашества объединенной Сербской православной церкви после Первой мировой войны» [3, c. 444]. В качестве другого доказательства приведем следующие данные [см.: 15, c. 554, 555]: первый женский монастырь в Нишской епархии основан в 1925 году, когда епископ Досифей принял постриг у русской Диодоры, бывшей послушницы монастыря Хопово. С 1925 по 1941 год в Нишской епархии основано 6 женских монастырей с 45 монахинями и 57 послушницами. Владыка Николай в то время, когда был епископом охридско-битольским, основал Хопово (игуменья Нина и 50 монахинь), Кувеждин (игуменья Мелания, 6 монахинь и 20 послушниц), Беровский монастырь, епархия Злетовско-струмичская (игуменья Параскева, 11 монахинь и 14 послушниц), монастырь Св. Ильи в Мирковцах, епархия Скопская (игуменья Полексия, 1 монахиня и 1 послушница), Брчеоский монастырь возле Вир Пазара в Черногории (1 монахиня), Дивлянский (игуменья Диодора), Темска (монахиня Мелитина), Покров Пресвятой Богородицы – Мрзеница (монахиня Теофилия), Св. Стефан Липовачский (монахиня Параскева) и Св. Петки возле Ниша (монахиня Параскева) и несколько женских монастырей в сегодняшней Македонии. Епископ шабачский Михаил в 1928 году основал монастырь Челие с настоятельницей монахиней Аполлинарией (позже игуменья Елена Йокич), воспитаницей монастырей Хопово и Кувеждин, которая до этого была настоятельницей монастыря Поганово в епархии Нишской. В 1930 году открыт в епархии Шабачской монастырь Петковица с русской Игуменьей Сидонией, которая была в сестринстве монастыря Хопово. В сестринстве Петковицы было 12 сербок и 22 русские сестры.

Среди монахинь русского происхождения в сербской среде стоит упомянуть и Игуменью Михаилу из монастыря Лешак епархии Скопской; Игуменью Ангелину (Грачеву) из монастыря Введения Пресвятой Богородицы в Белграде (отошла к Господу в 1971 году); Игуменью Мелитину из монастыря Темска (Нишская епархия), духовную дочь Игуменьи Диодоры. Близка к ним была и вышедшая замуж за русского эмигранта игуменья Петрония (Шпаковская, в девичестве Савич), которая впоследствии стала игуменьей монастыря св. Мелании Римлянки в Петровграде (ныне Зренянине), и чьи нетленные мощи обретены в 2006 году (Банатская епархия). Также стоит упомянуть и их духовных дочерей сербского происхождения, которые позже стали игуменьями и продолжали распространять в сербском народе тот тип духовности, который они унаследовали от своих русских наставниц: Ефимию (Мичич), настоятельницу монастыря Ковиль (Бачская епархия) и Раваницы (Браничевская епархия); Игуменью Михаилу из Благовещенского монастыря (Шумадийская епархия), воспитанницу Диодоры; игуменью Евпраксию монастыря Каленич (Шумадийская епархия), воспитанницу Кувеждина; игуменью Аполлинарию из Крушедола (Сремская епархия), также воспитанницу Кувеждина; игуменью Девору из монастыря Суводол в Тимочской епархии из кувеждинского сестринства и многих других.

Земное служение игуменьи Екатерины закончилось 15/28 октября 1925 года, она почила о Господе в окружении своих близких сестер, которых ожидали впереди многие испытания: мировая война, притеснения со стороны хорватских «усташей» (Хоповский монастырь был сожжен во время войны), изгнание, опасности на пути в Европу, пока они окончательно не обрели приют во Франции. А сама игуменья Екатерина похоронена с южной стороны монастырской церкви Хопово, и ее место захоронения является теперь местом паломничества и сербов, и русских. В настоящее время Леснинский Свято-Богородицкий женский монастырь находится в Провемоне (Нормандия) и является одним из центров русского женского монашества во всем мире. Там обитель расположена с 1968 года. Монастырь, основанный по благословению святых Амвросия Оптинского и Иоанна Кронштадтского, связанный с именами святителей Иоанна Шанхайского и Филарета Нью-Йоркского, в котором сейчас хранится чудотворная икона Божией Матери, продолжает привлекать множество паломников со всех стран.

В истории всей православной церкви и сербского народа останется поистине огромный подвиг игуменьи Екатерины по созданию монастырей в Сербии, которые отличались от других русских женских монастырей послепетровской эпохи широкой миссионерской и просветительской деятельностью. Об этом подвиге и влиянии русского монашества первой эмиграционной волны на духовную жизнь Сербии защищена в России диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия в 2010 году[2].

Каждый истинно православный человек уверен в том, что создание, укрепление и сохранение монастыря во всех испытаниях, революциях, мировых войнах и скитаниях по разным странам сделалось возможным только по молитвенной помощи его первой игуменьи. Сестры Леснинской обители не приняли курс Русской Зарубежной Церкви на соединение с Московской патриархией и вошли в Русскую истинную церковь, но это совсем другая история, требующая отдельного исследования.

Время проходит, и среди нас уже нет людей того поколения первых леснинских сестер, но неизменным остался дух отношения к ближним и память о том, что фундаментом основания Леснинской обители была заповедь: «кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий».