Устные предания в Китае традиционны: они связаны с семейными ценностями в конфуцианском смысле. Живые переносчики этих ценностей – сказители, жизнь которых, особенности их ремесла, преемственность знаний и умений по запечатлению сказаний и, контрастным образом, нижайшее положение в социальной иерархии отображены в романе Лао Шэ «Сказители» [4, 5]. Что дают и что приобретают сказители? Как удается им сохранять в пестроте повседневной, исполненной рутинных неурядиц, жизни на людях неразменную толику своего мастерства?

В романе обращают на себя внимание прежде всего переезды. Семья перебирается из одного места в другое, спасаясь от военных действий, происходящих в Китае во время Второй мировой войны. Фан Баоцин – глава семейства, Сиулянь – его приемная дочь и Во Нанфэй – его брат втроем образуют основной костяк труппы сказителей, мастеров старокитайского стиля. Их основные инструменты – барабаны, саньсянь^[1] – составляют все их пожитки, которые вместе с певческим искусством и разнообразными приемами устного изложения они используют в выступлениях. Они странствуют и под аккомпанемент нескольких инструментов «продают мастерство» (卖艺). Под это определение в китайском языке подходит любое «живое» выступление, в том числе ушу, цирковое представление, музыкальные номера, благодаря которым члены труппы добывают средства для существования. Помимо инструментов другого имущества у них нет или оно быстро покидает их руки, так как во время войны вынужденное кочевничество не позволяет планомерно и обстоятельно осуществлять переезды по стране со всем накопленным добром.

Эти сказители, в первую очередь, – мастера воссоздания особого жизненно-эстетического единства, в котором неразрывны миры человеческих слов и звуков. Посредством слова, а также ритма барабанов, мелодичности саньсяна, силы и тембра голоса они «ведут» слушателей по смысловым и эмоциональным тропам, давно знакомым и каждый раз новым. Во время войны сказители дают возможность публике на время позабыть об ужасах происходящего, о воздушных налетах бомбардировщиков, о вынужденном бегстве, и раскрывают перед ними через конкретность сюжета то, что придает сюжету полноту смысла – человеческие чувства: любовь (выступление «大西厢» - «Большой западный флигель») и патриотизм (объединение перед лицом захватчика в ходе антияпонских выступлений). В исторических границах романа Лао Шэ сказители остаются собою и при своем во время повсеместного уничтожения жилых домов, храмов, классических садов, каменных стел с древними текстами и памятников, иных предметов культурной традиции. Они ничуть не изысканные мудрецы – они неграмотны, они воссоздают и толкуют увиденное, услышанное, испытанное. Но они обладают старокитайским умением выражать непреходящие и чувственно конкретные смыслы без сложных элементов, свойственных живущему в себе и для себя обществу образованных. Они гибки: в разных провинциях, городах и селах они выступают, замечая местные обычаи и интересы, уточняют ценностно положительные эмоции, не только развлекая людей, но и мелодично повествуя им о том, как живут повсюду.

Мистер Фан – «порядочный артист из Бейпина[1]. Он выступает в крупных городах: Шанхае, Нанькине, Ханькоу»[2] [4], после захвата Пекина японцами добирается с семьей до провинции Сычуань, Чунцина. Для жителей провинции он – приезжий столичный артист с «иноземным» выступлением, которое ранее не доводилось видеть местным жителям, не говоря уже о том, что пекинский диалект отличается от сычуаньского. Многие считают, что «его сказание под аккомпанемент барабана более интересное и изысканное»; в самой провинции больше распространено пение, ю-гу и цимбала. «Однако сведущему артисту надлежит быть скромнее и следует непрерывно приобщаться к новым музыкальным забавам» [4].

Вне зависимости от мастерства и от того, для каких целей применяется мастерство, положение сказителей социально низкое [7, c. 70]. Они расцениваются как шуты, скоморохи, «перекати поле», которые не несут практической полезности и служат только для развлечения трудящегося люда. Так во время антияпонских выступлений труппа мистера Фана играет роль антрактного увеселения зрителей. «Зрители никогда прежде не видели сказителей-барабанщиков, да и было им не до того, что происходило перед опущенным занавесом во время перерыва… Кто-то зазывал торговца арахисом, другие обсуждали ход пьесы или делились новостями о войне» [4]. Другой пример – неудавшаяся попытка одного влиятельного военнокомандующего купить себе жену – приемную дочь мистера Фана, которая также является преемницей его мастерства сказительства. Такой диалог состоялся между мистером Фаном и посыльным военнокомандующего: «Сейчас торговля «живым товаром» запрещена, Вы не знали об этом? / Кто говорит о том, чтобы купить ее? Командующий Ван собирается жениться на ней. Конечно, ему надо проявить к Вам свое уважение. Дом, земля, деньги – все, что понадобится» [4]. Между тем, после одного антрактного выступления мистер Фан принимает решение вступить в войну против агрессора (канчжань) при помощи слова: в своих выступлениях поддерживать в народе стремление сопротивляться (抗- кан).

Судьба семьи мистера Фана трагична и обладает свойственной китайскому культурному полю грустной притягательностью. Родная дочь мистера Фана Да Фэн, будучи избиваемой мужем, говорит, что отец «всего лишь сказитель, а я – дочь сказителя. Что он может сделать?». Приемная дочь мистера Фана Сиулянь не чувствует материнской любви, у нее «нет ни братьев, ни сестер, нет друзей, нет никого, кто бы любил» [4] ее. Мистер Фан после смерти родного брата произносит фразу: «Старший брат говорил правду. Хороший финал не для артистов» [4].

Жизнь сказителей – это замкнутый круг трудностей для нескольких поколений. Как гласит китайская пословица: «Одно поколение исполняет представления, три поколения испытывают невзгоды» (一辈子作艺，三辈子遭罪). Из русских аналогов трудно подобрать полностью идентичный по содержанию вариант, однако на стыке нескольких есть смысловое сходство с указанной китайской пословицей: «За грехи родителей расплачиваются дети», «Скоморох голос на гудке настроить умеет, а житья своего не устроит», «Яблоко от яблони недалеко падает», «От плохого семени не жди хорошего племени», «Проси добра, а жди худа!». Традиционность и преемственность искусства сказителей несет в себе приговор не только для сказителя, но и его подопечных и родных.

«Сказители» Лао Шэ – роман и памятник культуры Китая ХХ века, который обладает собственной поучительной историей. Он был написан в Нью-Йорке в 1948-1949 гг. и издан на английском языке [1]. Рукопись на китайском языке осталась неизвестной. Для китайского читателя роман в 80-е гг. XX в. был подвергнут обратному переводу с английского языка на родной язык автора Ма Сяоми – благодаря ему певцы-барабанщики, the Drum Singers вновь обрели свою сказовую подлинность, а сам роман был опознан как автобиографический. В нем Лао Шэ пишет о себе в лице Мэн Ляна – учителя грамоты приемной дочери мистера Фана, девушки Сиулянь, затем ставшего ее мужем [6]. Лао Шэ – пекинец, Ма Сяоми – нет, к тому же в романе немало песен; и Ма Сяоми пришлось приложить немало сил для того, чтобы справиться с возникшими при переводе сложностями, вернуть пекинских сказителей на их речевую родину. Для написания песен был привлечен артист Бай Фенмин, способный исполнить оригинальную версию «Большого западного флигеля» (大西厢) – сказание о любви двух людей на пекинском диалекте под аккомпанемент барабанов [6]. Сказание, таким образом, пережило войну: другой сказитель смог исполнить его много лет спустя…

Так сошлись в едином ширящемся кругу разные повествования. Возврат к литературному памятнику, созданному Лао Шэ, произошел через другое культурное поле и для «зрителей», которые только тридцать лет спустя после его выхода в свет получили возможность ознакомиться с ним в интерпретации другого автора-переводчика, который представил роман как автобиографическую работу Лао Шэ. Сказительство – не только сами сказители, но и те культурные смыслы, которые они запечатлевают собою, – странствует из места в место, из города в город, из культуры в культуру.