Общественный вклад русской эмиграции в сербскую культуру, искусство и науку в период между двумя мировыми войнами, после полного игнорирования в коммунистической и социалистической Югославии, представляется требующей тщательного исследования исторической и культурологической темой в последние несколько десятилетий (Јовановић, 1996; Јовановић, 2006; Сибиновић, 1994). Роль и значение русских балетных и музыкальных деятелей – оперных певцов, музыкантов-исполнителей, дирижеров, педагогов – в процессе восстановления музыкальной жизни Сербии после Первой мировой войны и ее динамичного развития в годы, предшествующие Второй мировой войне, привлекли внимание многочисленных сербских музыковедов и историков музыки (Арсењев, 1994; Vesić, 2015; Ђорђевић, 2016; Milin, 2003; Мосусова, 1994; Павловић, 1994; Петровић, 1994; Турлаков, 1994). Фактом, однако, является и то, что до сих пор в фокусе внимания работ, посвященных русской музыкальной эмиграции, прежде всего находился столичный Белград как центр югославской и сербской культуры и город, который после Парижа, Берлина и Праги был одним из крупнейших эмигрантских центров в Европе. Различные засвидетельствованные аспекты деятельности русской интеллигенции, помимо Белграда, имеют место в регионе Воеводина, в котором также более или менее длительное время пребывало большое количество русских (Арсењев. Руска интелигенција…; Показаћемо да и овде…; Самовари у равници…).

Жизнь русской эмиграции в небольших сербских городах в период между двумя мировыми войнами всё еще находится в тени большой истории и «белградских русских»[1], что и обусловило наш интерес к Нишу, городу, который в рассматриваемый период, несмотря на свой административный статус центра Моравской бановины, с точки зрения развития культурной инфраструктуры и количества музыкальных учреждений, по сути, являлся провинциальной территорией.

В Нише до начала Первой мировой войны славянская, а особенно русская, традиция, культура и искусство являлись важной сферой идейного влияния. В начале XX века в целях «изучения русского языка и литературы и установления эпистолярных связей с русскими родственными учреждениями» был основан Русский кружок[2]. Население края с большим трепетом хранило память о полковнике Николае Николаевиче Раевском, который добровольцем участвовал в сербско-турецких войнах и погиб в окрестностях Ниша в 1876 году. О взаимосвязях русской и сербской православных церквей свидетельствует то, что почти все епископы с конца XIX века окончили Киевскую духовную академию.

Жители Ниша познакомились с культурой русского хорового исполнения как раз в конце XIX века, когда в рамках своей миссии установления национальных и культурных связей между славянскими народами, после концертов в Белграде и городе Смедерево, в 1894 году этот город посетил с гастролями известный высоким уровнем исполнительской интерпретации хор под руководством Дмитрия Агренева-Славянского. Традицию певческого коллектива после смерти Агренева-Славянского продолжила его дочь, Маргарита Дмитриевна, организовавшая в Нише в 1911 году концерт хоровой музыки, программа которого включала произведения русских и славянских композиторов с аккомпанементом оркестра балалаек[3].

В отличие от крупных известных югославских центров, о жизни и работе в период между двумя мировыми войнами относительно малочисленной колонии русских эмигрантов в Нише, которая, по данным 1920 года, насчитывала около пяти сотен человек[4], сохранилось мало свидетельств. До сих пор исследователи сосредотачивали свое внимание на деятельности русских художников (Дрча, 2001) и вкладе инженеров и архитекторов в реконструкцию разрушенного войной города и его модернизацию (Кековић, 2006).

Музыкальная деятельность русских эмигрантов в Нише была встречена с одобрением и симпатией, характерной для восприятия славянской культуры и искусства. О русских говорили как о «сынах мистического, душевного народа», отмечалась, что «русская душа исполнена церковной мистикой», «красотой народных песен», «интеллектуальной и культурной связью братских сербского и русского народов», в то время как русская духовная музыка воспринималась как «символ символов и сущностное выражение православной религиозности»[5].

История хорового пения в Нише в период между Первой и Второй мировыми войнами сохранила следы культурного влияния русского казачьего хора, который в основном исполнял национальную духовную музыку. Ансамбль был основан в 1921 году на греческом острове Лемнос как хор Кубанской казачьей дивизии под руководством (регентством) полковника Вениамина Рудко. Первый музыкальный контакт с жителями Ниша казачий хор реализовал в том же году, когда в ходе странствия оказался в Сербии, где в честь национального праздника пел русское благодарение на службе в Соборной церкви в Нише[6].

Несколько лет спустя по инициативе Епископа Нишского Досифея хор Кубанских казаков, который в то время вместе с остатками дивизии был расквартирован в регионах Славонии и Баранье, переезжает из местечка Белишче (Хорватия) в Ниш и становится личным хором Епископа, вместе с нишским церковно-певческим обществом «Бранко» выполняя функцию богослужебного хора Соборной церкви Святой Троицы[7]. Казаки каждое воскресенье и по праздникам ранним утром приходили к апартаментам епископа Досифея, а затем сопровождали его до церкви с религиозными песнопениями. «Это выглядело празднично, величественно, достойно» (Илић, 2003: 77). Русский хор и местный церковный хор «Бранко» осуществляли в 20-е и 30-е годы прошлого века тесное сотрудничество: сохраняя церковные музыкальные традиции и дух панславизма, они вместе пели на литургиях, на городских общественных мероприятиях. Полковник Вениамин Рудко, который в 1929 году стал регентом нишского церковно-певческого общества «Бранко», повысил исполнительский уровень и обогатил репертуар коллектива духовными произведениями русских авторов[8].

Рис. 1. Нишское церковно-певческое общество «Бранко» и Хор Кубанских казаков перед Соборной Церковью 6 мая 1929 года на День Святого Георгия (Джурджевдан)

Fig. 1. The Niš Church Choral Society „Branko” and the Kuban Cossack Choir in front of the Cathedral Church in Niš, May 6 1929 on the Saint George's Day

Кроме хора Кубанских казаков, в городе вели свою деятельность и другие культурно-художественные (театральная труппа «Скоморох», Русский клуб) и спортивные общества (Русский отдел нишского Соколиного общества). Осознавая значение профессионального образования для развития музыкальной жизни в среде, в которой они нашли пристанище, члены «Скомороха» в 1927 году подготовили концерт со спектаклем и танцами, доход от которого пошел на оснащение музыкальной школы нишского певческого и музыкального общества «Корнелий»[9]. Русские музыканты помимо организации благотворительных мероприятий, концертов и балов, в целях сбора пожертвований для сограждан активно участвовали в культурных мероприятиях местных представительств югославских национальных обществ и организаций «Ядранские стражники» и «Народная оборона».

Рис. 2. Программа концерта организации «Народная оборона» с сербскими и русскими исполнителями

Fig. 2. The Program of the "National Defence" Committee Concert with Serbian and

Russian performers

Гастроли вокалистов из Белграда, имеющих русское происхождение, стали первыми шагами к знакомству граждан Ниша со стандартным репертуаром и признанными ценностями европейской и славянской оперной литературы, русскими романсами и народными песнями. В 1923 году солисты Белградской оперы Неонила Волевач (сопрано) и Георгий Юренев (баритон) дали концерт с фрагментами из опер Мазепа, Паяцы, Риголетто и Травиата. Сцены из Риголетто и Травиаты были представлены с использованием театральных костюмов, поэтому это выступление было воспринято как редкая возможность для «открытия горизонтов оперы, которая до сих пор была лишь мечтой жителей Ниша и реальностью тех, кто по каким-либо причинам уезжал в Белград»[10]. В том же самом году в качестве гостьи на концерте французской скрипачки Маргариты Нури-Андрич выступала прима Белградской оперы Ксения Роговская (Милачић, 1923: 3), карьера которой одно время также развивалась во Франции, в труппе Русской оперы в Париже.

Помимо гастролирующих исполнителей, важную роль в продвижении оперного искусства сыграли и русские, живущие в Нише. Местная пресса упоминает Велбицкую (сопрано) и Якова Петрова (баритон) как «известных русских оперных певцов», которые в 1924 году исполнили на концерте последний акт из оперы «Евгений Онегин» П.И. Чайковского[11]. Исключительно положительные отзывы получила «деятельница культуры и певица из Санкт-Петербурга, обладающая большим драматическим талантом, Элеонора Бородина, чей меццо-сопрано произвел особенное впечатление при исполнении русских народных песен "Любовь к Родине" и "Не верь мне, дорогой"»[12]. Анастасия Боротинская, актриса нишского театра, с 1934 до 1936 года исполняла роли с вокальными элементами и выступала соло на мероприятиях театра и в концертах, где была отмечена ее музыкальность.

Русские балы и гуманитарные мероприятия были теми событиями, где воодушевленные жители Ниша впервые любовались не только оперными, но и балетными представлениями. Талантом и грацией своего танца в хореографических миниатюрах «Украинский танец», «Любовь апаша», «В Грузии», «Горная фея и Фавн», представленных на русском балу в 1923 году, публику покорили Босая, Авчинкова, Васильева, Геринг, Накладова: «Особенное внимание заслуживает фрагмент балета "Горная фея", который представила госпожа Босая. Она посредством своего художественного таланта, школы и грациозности танца представила настоящую картину лесной нимфы»[13]. На благотворительном концерте в 1925 году вальс из балета «Копелия» в хореографическом исполнении госпожи Манциковой вызвал схожую реакцию у публики[14]. В Нише в 1928 году выступала балетная труппа Национального театра из Скопье под руководством режиссера Александра Верещагина[15].

Инструментальное, сольное и камерное исполнительское искусство были представлены на культурных и гуманитарных мероприятиях со смешанным литературно-музыкальным содержанием, организованных различными городскими обществами. Их активными участниками и исполнителями музыкальной части программы часто были русские, среди которых мы должны выделить пианистку Зинаиду Певзнер. Впервые она выступала в Нише на публике именно на мероприятиях такого типа, а затем сделала заметную концертную карьеру в Белграде. На общественной сцене города были активны и другие профессиональные музыканты и любители русского происхождения: пианистка Виктория Кокарева, Леонид Вилков – аккомпаниатор на пианино и участник мероприятий, организованных русскими эмигрантами, Дмитрий Исаченко – скрипач в оркестре Музыкального и певческого общества «Корнелий», Александр Жуков и Петр Кадушкин ‑ музыканты того же оркестра.

Многие новые явления на городской общественной сцене в период между двумя мировыми войнами инициировали именно русские эмигранты. Костюмированные развлечения, балы и карнавалы как неизвестный тогда вид развлечения в общественной жизни горожан Ниша, привлекли большое внимание: на костюмированном карнавале Русского клуба, помимо других развлечений, была организована «битва цветами и конфетами: la bataille des fleurs et confettis»[16]. В зале отеля «Касина» с 1926 по 1929 годы программы кабаре и музыкальных скетчей исполнял ансамбль из десяти членов первого нишского варьете «Веселая курица», который основал Евгений Габаев (Vesić, 2015: 107).

В Нише постоянную исполнительскую и педагогическую деятельность в период с 1935 до 1949 года развила окончившая Московскую консерваторию пианистка Любовь Гавриловна Страховская (1873–1960), которая выступала на открытых концертах своих учеников и на благотворительных мероприятиях, представляя эталонные произведения классической и романтической музыкальной литературы[17]. Накануне Второй мировой войны (1939 г.) музыкальная жизнь города получила дополнительный импульс к развитию с открытием еще одной частной школы игры на фортепиано, которой руководила Татьяна Картель. Она посещала класс фортепиано профессора Светислава Станчича на педагогическом направлении Музыкальной академии в Загребе, а в Нише, одновременно с педагогической деятельностью, успешно реализовалась и как пианистка (Цветковић, 2015: 251).

На основе этих данных, которые охватывают только малый сегмент значительно более широкой музыкальной деятельности русских эмигрантов, мы можем с уверенностью сделать вывод о том, что их вклад в культурную и художественную жизнь Ниша в период между двумя мировыми войнами был многогранен, имел стимулирующий характер и потому был весьма значителен. В среде, которая из-за неблагоприятных экономических условий и незаинтересованности государственной политики в области культуры была в большой степени предоставлена сама себе и, как таковая, вынуждена сама организовывать микросистему культуры, личная инициатива русских профессиональных музыкантов и любителей, прежде всего в области музыкального исполнения и педагогики, во многом способствовала обогащению, модернизации и повышению качественного уровня музыкальной практики.