«Раньше можно было опираться на умонастроение короля. После принятия конституции и присяги на ней собственная воля короля отошла на задний план, и вся власть правления оказалась в руках ответственных министров и, следовательно, прусского парламентского чиновничества. Эти носители власти столь тесно сплелись в том, что касается германских дел, с разработками планируемого союзного государства, что они уже не могли покинуть это направление без угрозы собственному политическому существованию» (Rumpler, 1974: 381). Эти слова австрийского дипломата барона Карла Фридриха Кюбека фон Кюбау были сказаны в феврале 1850 г. о Прусском королевстве, но с их помощью можно не менее точно охарактеризовать те изменения принципов государственного управления, которые принесла революция 1848 г. почти в каждое германское государство. Она не только ознаменовала начало политической карьеры нового поколения министров и дипломатов, но наделила их реальной властью для решения германского вопроса и преодоления многовековой раздробленности немецких земель. И чем больше инициатива переходила от массовых движений и народной борьбы к различным вариантам объединения страны «сверху», тем больший вес приобретали личные качества и политические взгляды не только монархов, но и их министров, непосредственно проводивших государственную политику.

В главной дилемме германского вопроса 1848 г. – борьбе между малогерманским и великогерманским путями объединения – первый путь вскоре приобрел признанного идеолога и апологета в лице прусского генерала и министра Йозефа Марии фон Радовица, второй же объединял сразу несколько знаковых фигур. Среди этих фигур наиболее тесное сотрудничество установилось между главой австрийского правительства князем Феликсом цу Шварценбергом и министром иностранных дел Баварии бароном Людвигом фон дер Пфордтеном.

Внимание к фигурам этих двух политиков обусловлено не только их личными качествами, позволившими им достигнуть высших государственных постов в Австрии и Баварии в турбулентных условиях революции, или тем удельным весом, который имели их государства в германском вопросе, но и их вкладом в концептуальное складывание великогерманского пути как политической программы. То обстоятельство, что их сотрудничество, несмотря на исключительную солидарность[1], так и не привело к появлению на великогерманской основе реальной альтернативы прусскому проекту, стало одним из главных факторов восстановления в 1851 г. прежнего Германского союза. Сравнение взглядов на германский вопрос и рассмотрение различных аспектов их сотрудничества, таким образом, представляет ценность в первую очередь для понимания внутренних проблем великогерманского пути.

Обращение к биографии будущих министров до 1848 г. едва ли позволяет сразу определить их как будущих союзников и единомышленников. Напротив, их жизненные пути и личные качества говорят скорее о том, что, столкнувшись на политической арене, политики с большой вероятностью должны были стать непримиримыми противниками.

Князь Феликс цу Шварценберг, родившийся 2 октября 1800 г. представитель знатного богемского рода, племянник фельдмаршала Шварценберга, командовавшего армиями шестой антифранцузской коалиции в эпоху Наполеоновских войн, с молодых лет тяготел к военной службе и воспитывал в себе необходимую для этих занятий внутреннюю дисциплину. В его характере решительность, энергичность и инициатива сочетались с осмотрительностью и закрытостью, нежеланием открывать свой внутренний мир другим людям (Lippert, 1998: 43-44). В своем образовании Шварценберг склонялся к языкам, литературе и географии, философии в кантовской модели, а к изучению права относился весьма прохладно (Lippert, 1998: 47-48).

Барон Карл Людвиг фон дер Пфордтен, родившийся 11 сентября 1811 г. и происходивший из небогатого франконского рода, напротив, с ранних лет воспитывался и обучался в кругу образованного бюргерства и университетской профессуры (его отец был земельным судьей). Это предопределило склонность будущего министра к наукам, в особенности праву, их глубокому и вдумчивому постижению. Преподаватели Пфордтена отмечали в нем такие качества, как усидчивость и трудолюбие, сосредоточенность и стремление глубоко вникнуть в суть любой проблемы (Franz, 1938: 5-6).

Происхождение и социальное окружение предопределило для обоих политиков разные пути становления: Шварценберг, будучи вторым сыном в семье, стоял перед традиционным для австрийской аристократии выбором своей дальнейшей карьеры в государственной, военной или религиозной сфере (Lippert, 1998: 49). В 1818 г. он поступил на военную службу под эгидой будущего фельдмаршала Виндишгреца, приходившегося ему зятем[2]. С 1824 г. Шварценберг, замеченный самим канцлером Меттернихом, поступил на австрийскую дипломатическую службу и вплоть до 1848 г. занимал посты в целом ряде стран от России до Бразилии.

Пфордтен же еще в раннем студенчестве избрал своей карьерой академическую профессорскую деятельность в области римского права: завершив в 1831 г. обучение в Гейдельбергском университете и защитив диссертацию в 1832-1833 гг., Пфордтен был принят на работу в Вюрцбургский университет, а с 1843 г. преподавал в Лейпцигском университете, став в 1845 г. его ректором.

Стремительность карьерного взлета благодаря выдающимся личным качествам была общим элементом биографии обоих молодых людей: Шварценберг уже в 24 года получает важнейшее назначение в австрийское посольство в Санкт-Петербурге, Пфордтен примерно в том же возрасте становится профессором права в Вюрцбурге. Однако взаимоотношения с правившими элитами в ходе этого взлета демонстрируют почти полную противоположность: если Шварценберг продвигался по дипломатической лестнице благодаря прямому покровительству Меттерниха, отзывавшегося о Шварценберге как о «человеке таланта, отличного понимания ситуации и выдержки» и впоследствии указывавшего именно на князя как на своего вероятного преемника (Heller, 1933: 17)[3], то Пфордтен встречал на своем пути многочисленные препятствия бюрократического и все чаще политического характера со стороны правительства и лично короля Баварии Людвига I. Еще во время учебы в Эрлангенском университете Пфордтен выступил секундантом на дуэли, завершившейся смертью одного из участников, и был в связи с этим на два года отстранен от обучения (Franz, 1938: 12-13). Этот инцидент, дошедший до короля, создал Пфордтену в глазах высших баварских кругов репутацию близкого к оппозиционному студенчеству и неблагонадежного человека, несмотря на многочисленные слова в его защиту со стороны высшей университетской профессуры.

Определенную роль в формировании этой репутации сыграла и протестантская вера Пфордтена, с подозрением воспринимавшаяся католическими элитами Баварии (Gollwitzer, 1993: 413). В силу этого отношения Пфордтен не смог добиться назначения в Мюнхенский университет и выбрал местом работы университет Вюрцбурга, откуда в 1840 г. был по распоряжению министра внутренних дел Карла Абеля уволен «за склонность к необдуманным в политическом и религиозном отношении выражениям, молодой возраст, бесцеремонность и высокое самомнение» и назначен советником апелляционного суда в Ашшафенбурге (Gollwitzer, 1993: 412-413). Мотивы столь резкого и жесткого шага со стороны короля Людвига были загадкой для многих современников и коллег Пфордтена, сам же он видел причину в неприятии королем его протестантской веры и либеральных наклонностей (Franz, 1938: 29-30). В то же время, наиболее вероятным поводом представляется намерение молодого кронпринца Максимилиана, с которым у Пфордтена в 1840 г. сложились достаточно доверительные отношения, сделать Пфордтена своим учителем, что встретило категорический протест короля (BayHStA. Abt. V. Nachlaß Pfordten. № 23. Bl. 1. S. 1-2).

Политическая карьера и Шварценберга, и Пфордтена началась в 1848 году. Пфордтен направил в марте 1848 г. открытое письмо профессуры университета к королю Саксонии с требованием либеральных реформ. Этот громкий жест обеспечил Пфордтену настолько мощную общественную поддержку, что король предложил ему, как одному из самых популярных людей Саксонии, войти в состав нового правительства в качестве министра иностранных дел и культуры. Шварценберг, встретивший революцию на дипломатической службе в Турине, практически сразу вступил в правительственную армию фельдмаршала Радецкого. Проведя в армии всю весну и лето 1848 г., Шварценберг был в начале октября 1848 г. вызван в Ольмюц (Оломоуц), где тогда располагался императорский двор, чтобы в тяжелых условиях восстаний в Венгрии и Вене сформировать новое правительство, способное преодолеть революционный кризис и восстановить порядок в империи (Kiszling, 1952: 45-47, Lippert, 1998: 160-161).

Таким образом, и Шварценберг, и Пфордтен начали карьерный взлет в активные периоды революции, которые требовали от них обоих быстрой выработки и четкого следования конкретным политическим программам и тактикам.

Уже 27 марта 1848 г. Пфордтен составил для саксонского посланника в Берлине «Предложения по реформе Германского союза», в составлении которых проявил себя сторонником федеративной формы будущего государства. В частности, он предлагал создать двухпалатный Союзный сейм (верхняя палата из посланников кабинетов, нижняя – из выборных депутатов), Союзный суд и учредить пост главы Союза (без подробного описания) (Franz, 1938: 74-75). Эти предложения стали отправной точкой эволюции взглядов Пфордтена на германский вопрос, и, несмотря на значительные трансформации его позиции в ходе революции, элементы этой программы не исчезали полностью ни из одного его проекта.

Осенью 1848 года уже Шварценберг выступил со своей политической программой, в основе которой лежали два принципа: непримиримой борьбы с революционными движениями и внутреннего укрепления монархии Габсбургов. И если в первом направлении он, в своей традиционной манере, полагался на военную силу (Rock, 1975: 87-90), то во втором случае он не мог игнорировать австрийский рейхстаг и должен был какое-то время действовать с ним в союзе. В своем первом выступлении на заседании рейхстага 27 ноября 1848 г. Шварценберг заявил: «Мы искренне желаем конституционной монархии и не скрываем этого. Мы хотим такую форму государства, чьи существо и гарантированная стабильность признаются нами в совместном осуществлении законодательной власти монархом и представительным органом Австрии» (Verhandlungen des Reichstages, 1849: 13).

Предложенная Шварценбергом конституционная программа предусматривала централизацию и унификацию управления всей Австрийской империи, что создавало серьезную проблему в германском вопросе, а именно, фактическую невозможность одновременного присутствия немецкоязычных земель Австрии в германском государстве и в централизованной Габсбургской монархии. Предложенное Шварценбергом решение – включить всю территорию Австрийской империи в границы будущего германского государства – стало основой плана «Семидесятимиллионной империи». Выполнение этого плана должно было связать Австрийскую империю и германские государства в единую центральноевропейскую конфедерацию с единым таможенным пространством.

Именно конфедеративная форма государственного устройства была выдвинута Шварценбергом как безоговорочное условие решения германского вопроса. Пфордтен постепенно приходил к этой же позиции: весной 1849 г. он, уже будучи баварским министром, категорически отвергал федеративную форму, настаивая на конфедерации как единственном оптимальном фундаменте германской государственности (Doeberl, 1926: 89-90). Согласие обоих министров по этому вопросу, однако, основывалось на разных аргументациях: если Шварценберг апеллировал к правовой основе договоров 1815 г., по-прежнему сохранявших силу по крайней мере в отношении базовых принципов взаимоотношений между германскими землями, то Пфордтен выдвигал конфедеративную идею как оптимальную исходную точку для улаживания накопившихся противоречий, в том числе между Пруссией и Австрией.

Другим важным вопросом был вопрос о форме верховной власти. Для Шварценберга он играл ключевую роль в споре с Пруссией о лидерстве в будущем государстве. Планируемая им система должна была не только обеспечить Габсбургам гегемонию, но и получить одобрение Пруссии, чья симпатия малогерманскому варианту к началу 1849 г. уже не подлежала сомнению (Huber, 1978: 363). Уже поэтому он отвергал вариант наследственной имперской власти, который вдобавок был популярен именно среди малогерманских сил во Франкфуртском парламенте. В марте 1849 г. Шварценберг выдвинул предложение об организации исполнительной власти по директориальному принципу (7 представителей и 9 голосов) и – в качестве уступки королю Пруссии – создании поста имперского наместника с посменным председательством Габсбургов и Гогенцоллернов (Roth, Merck, 1852: 433-434).

Позиция Пфордтена в этом вопросе была обусловлена как его пониманием монархического принципа, так и убеждением, что если в Германии будет учреждена наследственная имперская власть, то ее неизбежно получит Пруссия, что не даст Германии ничего, кроме гегемонии Гогенцоллернов (Rumpler, 1972: 71). Ни унитарная республика с демократическим избирательным правом, ни наследственная империя под управлением Пруссии, таким образом, не соответствовали взглядам Пфордтена на объединение Германии, усвоенным им как в среде юго-западных конституционалистов, так и в либеральных кругах промышленной Саксонии. Обе этих крайности означали уничтожение или, в лучшем случае, жесткое ограничение суверенитета большинства правящих немецких князей и угрозу монархическому принципу, который для Пфордтена был гарантирован конституциями не меньше, чем права парламента. В течение 1848 года он, наблюдая постепенную радикализацию революционных лозунгов как во Франкфурте, так и в Дрездене, еще более убеждается в необходимости обеспечить монархическому принципу защиту в будущей Германии, и лишь коллегиальная форма исполнительной власти позволяла добиться этого.

В этом совпадении целей Шварценберга и Пфордтена также проявилась различная мотивация. Для Шварценберга как для воспитанника системы Меттерниха монархический принцип был нерушимым и легитимным сам по себе, для Пфордтена же права монархов были гарантированы не только их священным происхождением, но и конституцией, обеспечивавшей монарху суверенные права, но и одновременно накладывавшей на него ряд ограничений.

Наконец, третьим наиболее проблемным вопросом была организация в Германии представительной власти. В отношениях Шварценберга и Пфордтена с представительными органами своих государств присутствовало любопытное, почти зеркальное отражение. В то время как Шварценберг в 1848 году смог завоевать доверие австрийского рейхстага, при этом будучи его непримиримым идейным противником, Пфордтен, который не мыслил государства без представительной системы, к концу 1848 – началу 1849 г., напротив, стал объектом жесткой критики со стороны депутатов саксонского ландтага.

Причиной этого конфликта стала санкционированная Шварценбергом казнь 9 ноября 1848 г. в Вене члена Франкфуртского национального собрания Роберта Блюма. Блюм, участвовавший в октябрьском восстании в Вене, был расстрелян несмотря на свою парламентскую неприкосновенность. В Саксонии это привело к возмущениям и протестам со стороны демократической части ландтага и требованиям отзыва и предания суду саксонского посланника в Вене. Попытка Пфордтена найти компромиссное решение (он отказался утверждать петицию ландтага об отзыве посланника из Вены и одновременно принял формальное участие в панихиде по Блюму в городе Штёттерице, сопровождавшейся антиавстрийской демонстрацией) обернулась для него критикой и со стороны ландтага, и со стороны консервативной части общества (Franz, 1938: 91). В инциденте Блюма, который по совпадению стал первым политическим контактом Шварценберга и Пфордтена, также отчетливо проявилась разница между жесткой линией австрийского и компромиссным характером действий саксонского министра.

Конфликт Пфордтена с ландтагом достиг апогея в феврале 1849 г., когда требование демократической фракции даже при несогласии короля ввести в Саксонии «Основные права немецкого народа» стало для Пфордтена вопиющим нарушением прав монархии и окончательно подтолкнуло его к прекращению сотрудничества с ландтагом и к отставке (Franz, 1938: 75, Rumpler, 1972: 66). И все же Пфордтен, в силу своего опыта и глубоко укоренившегося в его взглядах конституционного принципа, не мог и не хотел игнорировать объективную потребность государства и общества в существовании представительных органов[4]. Шварценберг же, следуя в этой проблеме логике Меттерниха, напротив, искал возможность выйти из революционной бури, не прибегая к учреждению общегерманского парламента, тем более что внедрить парламентскую форму в Австрийской империи было сложной, а в условиях национального подъема в венгерских и славянских землях даже опасной задачей.

В мае 1849 г. Шварценберг и Пфордтен (уже ставший министром иностранных дел Баварии) впервые обсудили в дипломатической переписке предложения по великогерманскому варианту объединения Германии, которые должны были стать альтернативой разработанному тогда же прусскому плану Радовица (Doeberl, 1926: 90-99). К этому моменту концепция Пфордтена уже приобрела отчетливый пробаварский характер, то есть предусматривала сохранение за Баварией самостоятельной роли в тех или иных органах государственной власти и, по возможности, повышение ее статуса до третьей крупной немецкой силы. Попытка Пфордтена в своем первом проекте от 5 мая 1849 г. соблюсти этот принцип, а также учесть наиболее болезненные для Австрии моменты и вписать их в свой проект (директориальный принцип управления государством, представительство ландтагов вместо прямых выборов депутатов) не встретила одобрения Шварценберга: по его мнению, даже минимальные уступки национальной агитации не сулили избавления Австрии от связанных с этим путем проблем. В своем ответе от 31 мая 1849 г. на предложения Пфордтена Шварценберг категорически отклонил идею «федерации с народным представительством» и обратился к Баварии с одиозным предложением встать во главе отдельной южногерманской федерации, включающей также Вюртемберг, Баден и Гессен-Дармштадт, и уже в ее рамках проводить предложенные Пфордтеном преобразования (Doeberl, 1926: 107).

Это предложение вполне отвечало плану Шварценберга по сохранению в Центральной Европе конфедеративного устройства, но для Пфордтена не решало проблему, а лишь переводило ее в другую плоскость. С этого момента наиболее трудной теоретической задачей для него становилось согласовать с Австрией хотя бы какую-нибудь форму народного представительства.

Летом 1849 г. Пфордтен предпринял дипломатическую поездку в Берлин и Вену с целью выступить посредником в их обострявшемся конфликте и попытаться оговорить хотя бы общие приемлемые для всех сторон принципы будущей германской конституции. В этой поездке состоялась и первая личная встреча Шварценберга и Пфордтена, в ходе которой между ними установились доверительные отношения: Пфордтен, вспоминая свою миссию в Вену летом 1849 г., писал, что диалог со Шварценбергом первое время строился трудно, однако вскоре между ними установился достаточный уровень доверия и открытости (BayHStA. Abt. V. Nachlaß Pfordten. № 23. Bl. 10. S. 3-4.). Шварценберг в свою очередь характеризовал Пфордтена на заседании австрийского совета министров 15 июня 1849 г. как «просвещенного и благонамеренного человека» (Protokolle des Ministerrates, 2002: 408).

Личное знакомство министров способствовало установлению между ними взаимного доверия, но так и не позволило им выйти из сложившегося тупика. Выдвижение уже в 1850 году нового, еще более проавстрийского, проекта Пфордтена[5] получило одобрение Шварценберга, но никакой реальной поддержки за этим не последовало.

Несмотря на установившееся летом 1849 г. личное взаимопонимание между Пфордтеном и Шварценбергом, их политические программы имели слишком серьезные расхождения как в содержании, так и в методах. В то время как основным инструментом политики Пфордтена был поиск компромиссных решений и неготовность в одно мгновение отказаться как от произошедших, так и от планировавшихся преобразований революционного времени, Шварценберг с самого начала проявил себя непримиримым противником революции, а следовательно, и тех решений, которые она предлагала в германском вопросе. Пфордтен, как и Шварценберг, придерживался убеждений, что без Австрии германское государство немыслимо и будет представлять собой лишь федеративную версию Прусского королевства, в которой не будет возможно никакое равенство ее субъектов. Однако еще недавнее либеральное прошлое этого политика и его опора на конституционный принцип не позволяли ему на тот момент отказаться от соблюдения хотя бы части национальных требований или от провозглашения курса на возвращение к дореволюционному положению дел. Пфордтен был готов пойти дальше Шварценберга в предполагаемых преобразованиях и, в отличие от него, не ограничивался укреплением лишь исполнительной ветви власти в будущей Германии.

В сотрудничестве этих двух министров, таким образом, с самого начала присутствовали глубокие расхождения в понимании трудностей решения германского вопроса. Приходя к довольно близким по звучанию идеям и предложениям, Шварценберг и Пфордтен в то же самое время вкладывали в них различное по масштабу изменений и предполагаемым результатам содержание. Это внутреннее смысловое противоречие при внешнем созвучии стало постоянной проблемой для сторонников великогерманского направления и в последующие годы не раз препятствовало их сотрудничеству и совместным инициативам.