Советская мода в последнее время активно изучается историками, культурными антропологами, социологами. Это связано с тем, что мода как важный социокультурный феномен не только отражает происходящие во всех сферах жизни общества процессы, но и оказывает влияние на общественное мнение, определяет нормы красоты, правила поведения, создает идеал человека, что влияет на решение политических, экономических и иных проблем. Советская мода находится под пристальным вниманием исследователей, поскольку она существовала непродолжительный период времени, сформировалась в относительно замкнутом пространстве, что обусловило ее уникальность. Несмотря на большое количество работ, посвященных анализу потребительских стратегий и моды в советском обществе, тема не является исследованной вполне. Так, в научном поле преобладают материалы, посвященные работе центральных и региональных домов моделей, то есть истории проектирования одежды в СССР (Гангур, Гангур, 2021), (Гуменюк, 2022), (Журавлев, Гронов, 2012), а также статьи, анализирующие визуальную репрезентацию моды на страницах советских журналов (Бурова, 2022). (Дашкова, 2020), (Клинова, 2021). Большую ценность также представляют работы, предлагающие осмысление понятия «советская мода». В некоторых из них она рассматривается как «коммуникативный код, дисциплинирующий граждан» (Трушина, 2017), в других предложено рассмотрение особенностей советской моды, связанных с ее особым отношением со временем (Гурова, 2018).

Мы же сосредоточились на осмыслении советской моды в сравнении с феноменом западного стиля в одежде. Важным является не только сосредоточение на аналитике эмпирического воплощения социалистической моды в виде конкретных образов, но и рассмотрение теоретических конструкций советских идеологов моды. Исходя из трактовки моды как явления, появившегося в Новейшее время и обладающего такими характеристиками, как направленность на демонстрацию своих отличительных характеристик, индивидуализацию, быструю изменчивость, преобладание иррациональной мотивации (элегантность, красота, изящество ценится выше полезности) в выборе того или иного наряда, отметим, что данные признаки противоречат социалистическим ценностям. В нашей работе рассмотрена проблема несоответствия между социалистической моралью и сущностью модного дискурса, повлекшего за собой отличительные особенности советской моды.

Под «модным дискурсом» мы понимаем совокупность отношений, складывающихся в процессе производства и потребления одежды, обуви, причесок, макияжа, то есть всех составляющих внешнего облика человека; смыслы и тексты, порожденные в результате этих социальных взаимодействий и определяющие образ жизни людей определенной культуры. Следовательно, в ходе рассмотрения советского модного дискурса в центре нашего внимания будут как непосредственно модные образы, так и способы их трансляции, формирование отношения к ним и выстраивание коммуникации между участниками потребления того или иного объекта, наделяемого статусом «модный».

В первые годы советской власти экономика находилась в упадке – не работали текстильные предприятия, отсутствовали моделирующие организации. Несмотря на экономические трудности, не позволявшие наладить массовое производство одежды, деятели культуры, которые поддерживали советскую власть, занимались переосмыслением материального мира, практик потребления, в том числе и одежды. В этот период были предложены идеи по созданию нового советского костюма. Так, А. Экстер, Л. Попова, В. Степанова создавали дизайны тканей с изображением советской атрибутики – серпов и молотов, знакомых рабочим предметов – винтов, тракторов, аэропланов, спортивного инвентаря и т. д. Заслугой советских художников и конструкторов является не только разработка так называемого «агиттекстиля», но и «костюма сегодняшнего дня» или одежды для работы на производстве. Например, В. Степанова создала проекты производственного костюма врача, пожарного, продавца, пилота (Шепель, 2011: 292-293). Данные проекты свидетельствуют о переосмыслении роли одежды в жизни советского человека – если человек капиталистического общества, по мнению идеологов прозодежды, живет ради украшательства, является рабом красивого костюма, то советскому человек служит одежда, а не он ей.

В этот период активно происходит критика показного богатства, демонстративного потребления, пропагандируется простота и доступность моды. Примером таких взглядов, активно распространяемых со страниц советских газет и плакатов, служит фраза В. Маяковского «Элегантность – это 100 % полезность, удобство вещей и простор жилища» (Гурова, 2005: 120). Таким образом, происходит противопоставление дореволюционной и западной моды советскому стилю, который только начинает осмысливаться как нечто соответствующее идеалам коммунизма. Заметим, что рациональность (полезность), отказ от излишеств, чрезмерной индивидуализации посредством одежды будут поощряться в официальном модном дискурсе на протяжении всего существования советского государства.

В годы НЭПа частично возрождаются элементы западного образа жизни благодаря проникновению модных тенденций европейских стран. Зажиточная прослойка – новая партийно-государственная элита и деятели культуры – стала подражать западной моде, главным трансляторам которой являлись журналы мод из Европы и Америки (Шепель, 2011: 294). Мода нэпманов отличалась от разработок советских конструктов одежды постреволюционного периода, поскольку ориентировалась на образцы капиталистических стран, придавала большое значение внешней красоте образа, что явно не соответствовало таким принципам официально поддерживаемого стиля как простота, удобство, доступность для рабочего класса.

В 1930-е гг. с переходом к индустриализации и коллективизации, установлением жесткого контроля над культурой и повседневной жизнью, влияние Запада в моде становится менее заметным. Однако модный дискурс продолжает существовать, особенно в среде привилегированной интеллигенции и высшего партийного аппарата, которые сохраняют привилегию подражать европейским тенденциям. Для большей части советских людей мода еще больше становится на службу идеологии. Образ товарища с соответствующей одеждой (платья без декольте и акцентов на грудь, одежда черного и коричневого цвета) рассматривается исследователями в качестве дисциплинирующего коммуникативного кода, способа конструирования советского человека, соответствующего идеологическим потребностям власти (Трушина, 2017: 168). Следовательно, развитие моды как сферы проявления индивидуального, концентрации творческих сил не было возможным в сталинские годы по причине чрезмерного контроля государства.

В годы Великой Отечественной войны вопросы одежды и стиля отходят на второй план, и только с приходом к власти Хрущева происходит возрождение модного дискурса в советском государстве. Об этом свидетельствуют рост мероприятий в сфере моды (Восьмой конгресс моды в Москве (1957), Международная выставка одежды и Международный фестиваль мод в Москве (1967 год)), увеличение количества обращений к сфере потребления модной одежды в советских журналах (Виниченко, 2015: 24-25). Кроме того, во время оттепели начинают проводиться официальные совещания художников-модельеров стран-членов СЭВ по вопросам культуры одежды (Гуменюк, 2022: 53), то есть переосмысление моды в советском обществе начинается во время оттепели. Каковы были предпосылки этого явления? Их условно можно разделить на экономические, социальные и идеологические.

Экономические предпосылки легитимации моды связаны с ускоренным подъемом хозяйства после войны. Экономический рост позволил обеспечить легкую промышленность сырьем, что создавало возможности для увеличения производства одежды. Кроме того, в этот период развернулась розничная торговая сеть, расширился товарный ассортимент, повысились доходы населения (Виниченко, 2015: 7-8). Ориентация экономики на развитие агросферы и легкой промышленности в 1953–1955 гг. создали экономические возможности для будущего переосмысления советского модного дискурса.

В социальной сфере во второй половине 1950–1960-х гг. также произошли трансформации. Разворачивается массовое жилищное строительство, в большом количестве появляются в результате застройки новых микрорайонов «объекты соцкультбыта» – школы, детские сады, поликлиники, центры бытовых услуг. Такая ориентация советского государства на удовлетворение экономических и социальных потребностей человека связана с формированием платежеспособной социальной группы, состоящей из рабочих и служащих, широко вовлеченных в процесс потребления (Виниченко, 2015: 13).

Стоит подчеркнуть, что в период оттепели фактически впервые советская идеология санкционирует часы, свободные от общественно полезного труда, то есть «досуг». Это подтверждается на законодательном уровне увеличением количества выходных дней (с 1967 г. их становится два в неделю) и появлением сокращенных рабочих дней перед выходными и праздниками (Щукин, 2020: 165). Время, высвободившееся у людей, могло быть потрачено на заботу о собственной внешности. Заметим, что модный дискурс развивается при наличии у людей «излишка» ресурса, причем не только денежного, но и временнóго. Пример советского государства также это доказывает – экономическими предпосылками возрождения советской моды стали рост заработной платы, улучшение жилищных условий, а социальной – появление свободного времени. Таким образом, переосмысление концепта «советская мода» произошло в период, когда базовые потребности людей были удовлетворены и, как следствие, обострились желания в расширении сферы потребления.

Каковы идеологические предпосылки легитимации советской моды в годы оттепели? По мнению Дж. Бартлетт, советскому государству требовалась лояльность многочисленной социальной группы для поддержания равновесия государственной системы и успешной конкуренции с Западом (Бартлетт, 2011: 211). Если в сталинскую эпоху государство заключило негласный контракт с чиновниками, творческой интеллигенцией, высококвалифицированными специалистами, то в период оттепели власть решила заручиться поддержкой быстро растущей группы молодых специалистов и рабочих, которых Дж. Бартлетт называет «социалистический средний класс». Они трудились на благо советского общества, формально поддерживали социалистический строй, а взамен получили возможность удовлетворять свои потребности, в том числе и в сфере моды (Бартлетт, 2021: 116). С такой точки зрения, советская мода была легитимизирована и переосмыслена благодаря компромиссу между интересами власти и негласными требованиями «социалистического среднего класса».

Стоит подчеркнуть, что быстрому росту материальных запросов в годы оттепели способствовала их длительная «сублимация» в советском обществе. В годы оттепели, когда проблемы с обеспечением продуктами питания и товарами для удовлетворения базовых потребностей были частично решены, отложенные ожидания советских граждан проявились с новой силой (Журавлев, Гронов, 2013: 13). Подчеркнем, что даже в экономически тяжелое время советские люди могли видеть мир потребления европейских стран, в которых модный дискурс был более развит, чем в советском обществе. Например, благодаря трансляции трофейных фильмов в послевоенные годы советские граждане знакомились с западной повседневностью, а потому руководству страны было важно создать привлекательный концепт социалистического стиля, чтобы выдержать конкуренцию с рассказами о европейском образе жизни и капиталистической моде, которая все больше привлекала население СССР.

Итак, в конце 1950-х гг. советская власть предоставила возможность советскому человеку частично удовлетворить свои желания в сфере потребления. Одной из попыток идеологически оправдать появление советской моды стала фиксация в третьей Программе КПСС (1961 г.) планов на удовлетворение «потребностей всех слоев населения в высококачественных товарах широкого потребления: добротной и красивой одежде, обуви, вещах, улучшающих и украшающих быт советских людей…»[1]. Улучшение качества предметов гардероба и расширение разнообразия одежды, доступной гражданам, преподносилось как построение материально-хозяйственной базы для будущего перехода к коммунистическому обществу, то есть развитие модного дискурса в советском обществе рассматривалось в качестве идеологического фактора, способствующего решению главной задачи советской власти – построения коммунизма. По мнению Е.Н. Коробкова, в период 1960-х гг., когда в СССР начало формироваться общество потребления и росло внимание населения к проблеме материального благосостояния, советской власти пришлось признать, что «хотя общественный интерес имеет в СССР первенство, он должен правильно, разумно сочетаться с личным интересом». Данная политика была ответом на вызовы формирующегося в советском государстве общества потребления, в котором и государство было заинтересовано в высокой производительности труда, и граждане в возможности как можно быстрее удовлетворить материальные запросы (Коробков, 2022: 150). Следовательно, в период оттепели произошло частичное идеологическое примирение недопустимых ранее буржуазных устремлений граждан с требованиями социалистического строя.

В результате описанных выше процессов советская власть стала предпринимать меры по разработке концепта советской моды. В 1956 г. «Журнал мод», издававшийся Центральным домом моделей, заявил о необходимости выработать стиль, характерный для стран социалистического лагеря. В результате официальной формулировки такого заказа, исходившего от главной моделирующей организации Советского Союза, то есть органа, контролируемого властью, в Москве стали проводиться заседания рабочей группы по вопросам культуры одежды, в ходе которых модельеры сформулировали принципы советского стиля – удобство, практичность, функциональность и гигиеничность, отказ от сенсационности и экстравагантности (Гуменюк, 2022: 53). Заметим, что свойства, предписываемые будущей советской моде, не противоречили требованиям к революционному стилю – подчеркивалось главенство пользы вещи, а не наслаждения ею. Кроме того, данные принципы закрепляли важность дисциплинирующей функции одежды. Советский стиль все еще являлся костюмом идеологически верного товарища, живущего в коллективе и занятого общественно полезным трудом, поэтому выбирающего практичную и простую одежду. Таким образом, в основе восприятия советской моды сохранялись взгляды 1920–1930-х гг.

Идеологическими причинами объясняется тиражирование не только кодекса моды, но и антикодекса – стиля, с которым надо бороться (Виниченко, 2015: 30). В 1950–1960-е годы примером антикодекса моды является распространение в карикатурах образа стиляги – человека общественно-вредного, тунеядца, который при этом имеет материальные блага (символом чего были модная одежда и прическа). Стиляга становится антиобщественным персонажем не потому, что следит за модой, а потому, что следит не за той модой. Следовательно, на примере стиляг можно проследить идеологическое противопоставление советского стиля в одежде и антисоветского, западного. Кроме того, пример стиляг показывает, что внешний вид человека в советском обществе определял моральную характеристику, то есть советский стиль – это не только одежда, но и соответствие социалистическому образу жизни. Следовательно, советская мода предписывает определенное поведение, ее воспитательно-идеологическая функция проявляется сильнее, чем в западноевропейской моде. Стиляги выделяются, поэтому изгоняются из советского общества, и это высвечивает противоречие советской моды – она заставляет подчиняться принципу коллективности (так называемый отказ от излишеств в одежде, экстравагантности), в то время как модный образ в его традиционном новоевропейском понимании направлен на демонстрацию себя, подчеркивание отличий.

Другая особенность советской моды, отличающая ее от капиталистической моды европейских стран, – она несовместима с понятием прогресса, но идеология требует постоянного совершенствования (Журавлев, 2012: 347). Модные образы существуют в категориях эстетического, которые сложно оценивать в рамках социалистического соревнования. Советская мода оказывается в сложной ситуации – если относиться к ней как к произведению искусства, то это будет противоречить требованиям простоты, функциональности, но позволит говорить о ней как сфере прекрасного, которая противостоит западному демонстративному потреблению. Таким образом, свойственное европейской моде противоречивое нахождение как в эстетической, так и в социально-экономической плоскостях, для советского общества приводило к сложностям с выстраиванием восприятия модного дискурса. В итоге советская мода не могла быть искусством, но и не могла удовлетворять требованиям технического прогресса.

Кроме того, для моды социалистических стран было характерно сосуществование идеологических установок на отказ от фетишизации вещей и бытовавшей на практике высокой привязанности людей к предметам гардероба. Эта особая привязанность сформировалась из-за экономического дефицита – люди были вынуждены чинить приобретенные вещи, передавать предметы гардероба по наследству, а также самостоятельно шить одежду. Государство поощряло эти практики, поскольку они позволяли удовлетворить потребности населения в условиях товарного дефицита и свидетельствовали о бережливости – важном идеологическом основании советской моды. Практики самостоятельного пошива одежды, а также переделывания под себя уже готовой продукции некоторые исследователи рассматривают как попытку минимизировать дискомфорт в повседневной жизни (Гурова, 2018: 80). Для советских людей трудовые усилия по изготовлению предметов гардероба были возможностью избежать чувства вины за то, что они стали потребителями (Орлова, 2004) и начали получать удовольствие от материальных вещей. Следовательно, повседневные практики самостоятельного создания модных образов позволяли примирить капиталистическую по своей сущности сферу моды и социалистическую мораль. Однако если в краткосрочной перспективе это приводило к укреплению позиций простоты и функциональности советской моды, то в долгосрочной – вело к росту товарного фетишизма из-за привязанности к вещи, в поддержание жизни которой вложено много сил. Поощрение бережливости, экономности советских потребителей способствовало подрыву идеологических основ социалистического образа жизни и моды как его неотъемлемой части.

Стоит отметить еще одну особенность модного дискурса в СССР – заимствование образцов быстро меняющейся европейской моды при необходимости сохранения стабильности смыслов, значений, образов. В западной моде существовала множественность стилей, тренды в 1970-е гг. стали меняться еще чаще, чем в 1960-е гг., но выстраивание системы быстрой моды в условиях социалистической экономики было попросту невозможно. Следовательно, советским модельерам приходилось заимствовать элементы европейских мод и консервировать их, создавая образцы социалистического стиля. Результатом стал разрыв между официальным дискурсом искусственно замедленной моды (в силу идеологических и экономических причин) и значительно более быстрым миром повседневной моды.

Для более глубокого анализа официального и неофициального модного дискурса, рожденных из противоречий конструкта советской моды, обратимся к рассмотрению каналов распространения модных образов в СССР.

Одним из способов познакомить советского обывателя с модным дискурсом были выставки новых моделей одежды. Они могли организовываться в виде демонстраций готовой продукции, размещенной на манекенах, и образцов ткани на стендах (Виниченко, 2008: 51). Выставки сопровождались комментариями искусствоведов о тканях, крое, особенностях изготовления того или иного фасона. Основными организаторами подобных мероприятий были фабрики и производственные объединения, поэтому выставки могли проходить на их территории. Кроме того, широко распространилась практика открытия фирменных магазинов с демонстрационными залами, где проводились покупательские конференции, лекции (Гангур, Гангур, 2021: 35). Заметим, что при организации выставок готовых изделий преобладала задача демонстрации прогресса в сфере социалистической экономики. Таким образом, первые каналы трансляции моды в советском обществе выполняли прежде всего просветительско-идеологическую функцию.

Однако уже со второй половины 1950-х гг. стало увеличиваться число модных показов в клубах и домах культуры с участием манекенщиц (Виниченко, 2008: 51). Здесь большую роль играла эстетическая сторона события – праздничная атмосфера, нарядные женщины на подиуме, возможность увидеть одежду на реальном человеке, а не на манекене. Следовательно, благодаря подобным мероприятиям мода выходит из сферы социалистического соревнования в сферу культуры, что роднит ее с феноменом моды стран капитализма. Организация таких показов формировала положительное восприятие моды среди советских людей, что служило росту интереса к модным образам в повседневном дискурсе.

Важно отметить, что деятельность по разработке новых моделей и их демонстрации гражданам велась не только в центральном Общесоюзном Доме моделей, но и в союзных и региональных подразделениях главной моделирующей организации СССР. Это подтверждается тем, что в международных выставках участвовали не только представители Общесоюзного Дома моделей. Так, в 1960 г. Ростовскому, Новосибирскому, Свердловскому, Горьковскому домам моделей было поручено участвовать в подготовке коллекции для демонстрации на ярмарке в Будапеште (Гангур, Гангур, 2021: 34), то есть деятельность по разработке достойных образцов советской моды велась по всей стране.

Разумеется, уровень включенности в модный дискурс жителей нестоличных городов был значительно ниже, чем людей из Москвы и Ленинграда. Однако публичные мероприятия в местных Домах культуры с участием сотрудников домов моделей и работников швейных предприятий были распространены даже в деревнях. Подтверждение этого находим в периодической печати. Так, в одном из номеров женского журнала «Крестьянка» была опубликована статья о сельском ситцевом бале, организованном в местном Доме культуры. На мероприятие были приглашены художник-модельер, а также коллектив швейной фабрики. Интересно, что среди участников бала проводился конкурс на лучший наряд, и в нем победила доярка. Ее платье, как подчеркивается в статье, «неброское», но сшито «с большим вкусом»[2]. Отметим также, что фото победителей на страницах журнала не представлены, а изображены только танцующие участники бала (рис. 1), из чего следует, что для автора факт победы девушки с определенным фасоном платья не так важен, как описание мероприятия. Важно подчеркнуть, что большинство нарядов были пошиты вручную участницами бала, но оценивал образы художник-модельер, то есть практика самостоятельного изготовления одежды была тесно связана с тенденциями, задаваемыми домами моделей. Анализ данной статьи свидетельствует о том, что в 1960-е годы существовало пространство модного дискурса даже в деревнях, и оно освещалось в советской печати.

Рис. 1. Участники ситцевого бала. Фото из журнала «Крестьянка». 1963. № 8

Fig. 1. Participants of the calico ball. Photo from the magazine Krestyanka. 1963. No. 8.

Советские граждане могли узнать о новейших тенденциях в социалистической моде не только благодаря участию в выставках готовой продукции и посещению показов, но и читая специальные периодические издания. Заметим, что журналы, демонстрирующие изображения модных образов, появились задолго до наступления оттепели. Так, издание Центрального дома моделей «Журнал мод» было учреждено еще в 1934 г. (Гуменюк, 2022: 53). К 1948 г. «Журнал мод» выпускался регулярно тиражом примерно 50 тыс. экземпляров. Альбомы с рисованными иллюстрациями издавали Ленинградский, Киевский, Рижский и Новосибирский дома моделей (Виниченко, 2008: 59). Однако способы репрезентации образов в прессе дооттепельного периода значительно отличались от изображений моды в 1960-1970-е гг.

Как замечает М.А. Клинова, в «Журнале мод» 1940-х гг. мода элитарна, издание не ориентировано на трансляцию образов, доступных для советских трудящихся. Изображения оторваны от привычной для советских людей повседневности. Фотографии демонстрируют нарядно одетых женщин, прогуливающихся у московских высоток, катающихся на пароходе, играющих в шахматы, танцующих. Женское тело на иллюстрациях представлено в виде фигуры с удлиненным силуэтом, тонкой талией и длинными ногами, что противоречит прилагаемым к журналам выкройкам 46-го размера. По мнению автора, такая репрезентация моды отчуждала индивида от социальной деятельности ради удобства демонстрации наряда, создавала культ внешнего и материального (Клинова, 2021: 67-68). Эта особенность советской моды доотепельного периода объяснялась тем, что подобная демонстрация модного дискурса существовала для формирования положительного облика СССР в капиталистических странах (Бурова, 2022: 314).

Проанализировав же издания 1960-1970-х гг., мы найдем больше образов, отражающих повседневную жизнь советских людей. Так, в выпуске весна-лето 1965 г. издания «Рижские моды» представлены как женщины в нарядных платьях, посещающие торжественные мероприятия, так и модели в обстановке, приближенной к повседневности (рис. 2). Перед нами изображения девушки в шерстяных костюмах на отдыхе (рис. 3), модели в сарафане и обуви с открытым носком, чей образ помечен как подходящий для пляжа (рис. 4). В журнале представлены костюмы для различных ситуаций – для вечерних выходов, активного отдыха, работы в саду и огороде, домашнего времяпрепровождения и даже ночные рубашки и пижамы для сна.

Рис. 2. Образы для повседневной жизни. «Рижские моды». Весна-лето 1965

Fig. 2. Images for everyday life. Rigas Modes. Spring-summer, 1965

Рис. 3. Образы для повседневной жизни. «Рижские моды». Весна-лето 1965

Fig. 3. Images for everyday life. Rigas Modes. Spring-summer, 1965

Рис. 4. Образы для повседневной жизни. «Рижские моды». Весна-лето 1965

Fig. 4. Images for everyday life. Rigas Modes. Spring-summer, 1965

Заметим, что для некоторых участников модного дискурса покупка специальных изданий о моде представлялась нерациональным расходованием средств. В частности, многие женщины, читающие журналы «Работница» и «Крестьянка», пользовались выкройками, размещенными на последних страницах этих изданий. Это позволяло сэкономить деньги, поскольку в женских журналах читательницы находили и рецепты приготовления блюд, и советы врачей, и новости о государственных мероприятиях, и художественное творчество, и модные образы. Кроме того, язык изложения материалов о стиле в этих журналах был более доступным для широкого круга читателей, чем описание фасонов одежды в «Журнале мод».

«Работница» и «Крестьянка» не только демонстрируют модные образы, но и представляют читательницам теоретические рассуждения о моде. Так, в № 7 «Работницы» за 1974 г. была размещена «Многоуважаемая мода», которая представляет собой попытки проанализировать модный дискурс в Польше – стране социалистического лагеря. В публикации мода предстает как положительное явление, способствующее развитию легкой промышленности, а женщины, покупающие новые фасоны платьев, называются смелыми и одаренными острым чувством момента. Автор рассказывает о модных в Польше весной 1974 г. «длинных юбках из разноцветных, завихряющихся в спираль полос», которые совершенно не практичны в повседневной жизни, но очень женственны (рис. 5). Автор публикации И. Кошелева не критикует эту модную тенденцию, а восхищается ей: «Но ее буйное весеннее появление было не рациональным, а просто радостным открытием, вдруг резко и точно подчеркнувшим сиюминутную красоту жизни, ее движение». В статье выражается надежда: «И не за горами то время, когда только моральная ветхость заставит нас менять вещи»[3]. Данный материал свидетельствует о стремлении советской идеологии не только создать некий конструкт социалистической моды, противопоставленный западной моде, но и показывает готовность властей принять желание советских людей быть красивыми и носить актуальную одежду.

Рис. 5. Образы польской моды. «Работница». 1974. № 7

Fig. 5. Images of Polish fashion. Rabotnitsa. 1974. No. 7

Попытка проанализировать понятия мода и современность представлена в статье «Зарницы», опубликованной в журнале «Крестьянка». Автор согласен, что «нет женщины, которая не хотела бы выглядеть модно и быть вполне современной», но замечает, что прежде всего «…надо не забывать самое главное: одежда должна быть вам к лицу, подчеркивать достоинства внешности и скрывать ее недостатки». Также Б. Леонидова подчеркивает, что «…быть начитанной, образованной, трудолюбивой, естественной, скромной … – вот, что такое современный человек в высоком смысле этого слова»[4]. Эта статья служит примером продвижения принципов советского стиля среди читательниц. Кроме того, рассуждения автора публикации свидетельствуют о попытках примирить стремление советских людей следить за модными тенденциями и советскую мораль. Желание носить актуальную одежду не отвергается, но и не признается главным для молодых девушек, поскольку в официальном дискурсе модные образы – те, которые просты, функциональны и элегантны.

Удовлетворяя интерес читателей, советские журналы начинают публикацию материалов о европейской моде. Однако информация о западном образе жизни, доступная читателям модных изданий, была фрагментарной. При публикации материалов зарубежных мод иногда не было даже упоминания о том, в какой стране популярен тот или иной фасон. В частности, в февральском номере «Работницы» за 1974 г. сказано, что за границей в моде «деловые» вещи, подходящие для любого возраста и фигуры. Довольно расплывчатое описание («По-прежнему модны полуприталенные и приталенные силуэты, подчеркнутые крупной строчкой рельефные линии, сквозные застежки, складки») сопровождается фотографиями из европейских журналов мод, авторство которых не указано (рис. 6)[5]. Таким образом, для описания западной моды выбрана информация, которая свидетельствует о сходстве советского и европейского стиля в одежде и доказывает, что советская модная индустрии тоже справляется с удовлетворением потребностей выглядеть красиво.

Рис. 6. Зарубежная мода. «Работница». 1974. № 2.

Fig. 6. Foreign fashion. Rabotnitsa. 1974. No. 2.

Интересен факт появления в первом номере «Журнале мод» за 1958 г. раздела «Модели Италии». В нем представлены семь фотографий женщин в элегантных платьях и костюмах. При этом фотографии, в отличие от идентичных изображений советской моды, не сопровождены текстовым описанием. Более того, все они, кроме одной, черно-белые, что затрудняло повторение читательницами образов итальянских моделей. Образы итальянской моды, представленные в этом номере, выглядят довольно стереотипно – красивые женщины в шляпках и перчатках представлены на фоне средиземноморских пейзажей, страницы украшают карандашные зарисовки известных достопримечательностей (рис. 7-8). Таким образом, данная публикация скорее показала иллюстрации культурной жизни европейской страны, чем предоставила образы, которые могли быть легко повторены советскими женщинами.

Рис. 7. Модели Италии. Журнал мод. 1958. № 1.

Fig. 7. Models of Italy. Fashion magazine. 1958. No 1.

Рис. 8. Модели Италии. Журнал мод. 1958. № 1.

Fig. 8. Models of Italy. Fashion magazine. 1958. No 1.

Можно сделать вывод, что в годы оттепели журналы о моде стали одним из значимых каналов трансляции советского стиля в одежде. Читатели могли сравнить себя с изображенными людьми, что способствовало появлению большего желания купить или пошить определенный фасон. Однако имели такие издания и существенный недостаток: большинство моделей довольно похожи, покупка одного такого издания заменяла необходимость систематического приобретения всех выпусков «Журнала мод». Следовательно, типичные изображения, воплощающие противоречие между замедленной официальной модой и распространяющимся желанием людей жить в более быстрой модной темпоральности, приводили к поискам других каналов трансляции моды.

Одним из них становился зарубежный кинематограф. Европейские модные образы были привлекательны не только для жителей столицы и крупнейших городов Советского Союза, но и для населения регионов. Исследование, проведенное Н.З. Кидакоевой и А.М. Сиюховой, показало, что жительницы Республики Адыгеи и Краснодарского края с высшим образованием в брежневскую эпоху предпочитали смотреть трансляции конкурса итальянской эстрадной музыки «Сан-Ремо», болгарского соревнования песен «Золотой Орфей», польского фестиваля «Сопот» (Кидакоева, Сиюхова, 2017: 31), что свидетельствует об интересе к европейской телевизионной продукции.

Несмотря на неравномерно распространенный интерес советских людей к зарубежным фильмам и телепередачам, важным является то, что с экранов транслировались образы, которые в силу своей недоступности представлялись привлекательными для советских обывателей, уже сформировавших представление о моде благодаря модным журналам и деятельности моделирующих организаций. Столкновение модного дискурса европейских фильмов с их яркими образами и воплощением индивидуального вкуса героев – и официальной моды с ее строгостью, простотой, коллективизмом – приводили к появлению неофициального дискурса, рожденного из ограниченных возможностей советских людей и желания быть нарядными, как любимые персонажи. Распространилось воспроизведение отдельных элементов стиля понравившегося героя. Так, благодаря итальянским и французским фильмам с яркими образами звезд женщины стали шить платья из ярких тканей, отказываясь от покупки одежды из серых, черных, белых тканей, широко представленных в продаже. В частности, одежда европейских актрис изменила отношение к красному – некоторые женщины стали покупать красный ситец, предназначенный для ритуальных целей, и шить из него платья. Если не удавалось воплотить в повседневной жизни костюм из фильма такого же цвета из-за отсутствия в продаже тканей ярких оттенков, то перенимали крой или отдельные элементы образов (Кидакоева, Сиюхова, 2017: 55-56). Таким образом, особенностью неофициального модного дискурса стало привнесение новых элементов в костюм, удовлетворявший требованиям советской моды.

Другой способ повторить стиль любимых актеров – воспроизведение женских причесок. Прически было легче скопировать, чем модели одежды (Дашкова, 2020: 44). Так, самой известной советской прической 1960-х гг. считается «бабетта», увиденная советскими женщинами во французском фильме «Бабетта идет на войну» (рис. 9).

Рис. 9. Прическа исполнительницы главной роли в фильме «Бабетта идет на войну», Брижит Бардо

Fig. 9. Hairstyle of the performer of the main role in the film “Babette goes to war”, Brigitte Bardot

Исследователи влияния итальянского кинематографа на советскую повседневность замечают, что на кинопремьерах часто можно было увидеть зрительниц, зарисовывающих наряды персонажей с целью дальнейшего воссоздания понравившихся элементов и аксессуаров (Мюллер Веласкес, 2021: 69). Практика просмотра фильма с целью запечатления примерного образа героини приводила к тому, что многие люди пытались найти соответствия между образами героев популярных в Советском Союзе фильмов и предлагаемыми моделями из официальной модной прессы. Результатом становился выбор для самостоятельно пошива тех платьев, которые хотя бы отдаленно напоминали одежду героев. Например, в модных журналах 1950–1960-х гг. женские наряды в целом соответствуют образам персонажей из картин итальянского неореализма, так как в кино данного стиля преобладают героини – представительницы бедного населения Италии, костюмы которых легко повторить. Так, образы Анны Маньяни из фильма «Самая красивая» могли быть повторены читательницами «Журнала мод», потому что актриса в кадре одета в черные платья, блузки и юбки простого кроя. Отметим, что зарубежные фильмы выходили на отечественные экраны с опозданием, поэтому то, что зрители считывали как самое актуальное и модное в Европе, таковым уже могло и не быть. Кроме того, работы неореалистов, служившие для части советских граждан в 1950-е гг. окном в мир европейского образа жизни, показывали одежды бедных слоев населения, что приводило к специфическому восприятию западного образа жизни.

Подведем итоги. Концепт советской моды, получивший свое рождение в идеях художников-конструктивистов и теоретиков 1920-х гг. и трансформировавшийся в 1930-е гг. в советский дисциплинирующий стиль, окончательно оформился в годы оттепели. Принципами социалистического вкуса, разработанного в соответствии с требованиями советской идеологии, стали простота, функциональность вещей, их элегантность, отсутствие излишеств в образах, отказ от экстравагантности. Основными каналами трансляции официальной моды были модные показы, выставки готовой одежды, статьи в женских журналах и материалы модных изданий. Советский стиль изначально был довольно противоречивым конструктом. Во-первых, он создавался как альтернатива западной моде, но тем не менее ориентировался на нее как на образец, что подтверждают публикации европейских образов в советских журналах. Во-вторых, советский стиль предполагал стабильность, неизменность, отсутствие стремления выделяться, что в принципе невозможно для потребителей моды, которые находят в ней средство для выделения себя, индивидуализации. Указанные противоречия свидетельствовали о разрыве между идеологической составляющей социалистического стиля и модными желаниями потребителей. Одним из способов преодоления несоответствия официального и неофициального модного дискурсов стало внедрение элементов западного стиля из европейских фильмов в образы, создаваемые на основе советских модных журналов. Так из официального социалистического стиля, удовлетворявшего требованиям властей, и европейской моды, более привлекательной для советских потребителей, родился специфический модный дискурс советского общества.