В письменном наследии отечественной духовно-академической философии первой половины XIX века имеется значительный пласт мало- и совершенно не исследованных рукописных текстов, большая часть которых свидетельствует о внимании к антропологии, характерном для русской философско-богословской мысли духовных академий. К их числу относится труд архиепископа Евлампия (Пятницкого) (1794-1862) «Введение в деятельное богословие», которая совсем недавно была переведена из рукописного в печатный вид и стала доступна для широкого круга читателей на сайте azbyka.ru (azbyka.ru/otechnik/Evlampij_Pyatnickij/); впрочем, исследования таким образом обнародованного текста еще только предстоят, в связи с чем я буду ссылаться на первоисточник, то есть не на опубликованный печатный текст, а на саму рукопись «Введение в деятельное богословие» (Пятницкий, 1830-е г.: 1-189).

В современных философско-богословских и исторических исследованиях труды архиепископа Евлампия – почти полностью неизведанная территория. Отсутствуют исследования, анализирующие труды архиепископа Евлампия; довольно скудна и литература, касающаяся личности, жизни и деятельности архиепископа. Среди существующих упоминаний об архиепископе Евлампии преобладают биографические сведения (Богданова, 2008: 154-156), (Евлампий, архиепископ..., 1869:13), (Шестаков, 1899: 180-186). Сохранившиеся краткие воспоминания об архиепископе Евлампии обнаруживают некоторые противоречия в его характере и способностях.  Он был выпускником Московской духовной академии, дававшей в те годы своим воспитанникам высокий уровень разностороннего образования; в 1831 году получил назначение на должность ректора Вифанской семинарии. Нет сомнений в его высокой образованности. Еще на втором курсе Московской Духовной Академии им был сделан перевод слова свт. Василия Великого на праздник Крещения, который был одобрен и напечатан в журнале «Христианское чтение», а в 1820 году будущий архиепископ получил степень магистра богословия и оставлен в академии бакалавром по греческому языку (Православная энциклопедия, 2023). Однако студенты считали архиепископа Евлампия плохим преподавателем и не любили его лекций. Вместе с тем многим студентам нравилась благочестивая жизнь его до такой степени, что они становились его последователями. 10 из 35 студентов его выпуска приняли монашество (azbyka.ru/otechnik/Evlampij_Pyatnickij/). Известен также случай тушения пожара в Духосошествиевской Златоустовской церкви Екатеринбурга, во время которого архиепископ Евлампий проявил высокую самоотверженность: отслужив молебен около горящей церкви, он сам первый с крестом и кропилом залез по лестнице на горящую колокольню, несмотря на опасность и просьбы остановиться, и стал кропить горящее освященной водой. Не имея, возможно, преподавательского дара, даром ученого и проповедника он обладал несомненно. Об этом говорят его признанные уже на втором курсе МДА переводы, сохранившиеся проповеди и рукопись «Введение в деятельное богословие», а также взаимодействие со свт. Филаретом (Дроздовым), который собирал вокруг себя ученое монашество и привлекал к написанию отечественных лекционных курсов на русском языке по преподаваемым дисциплинам. Известно, что свт. Филарет (Дроздов) возглавил епископскую хиротонию архиепископа Евлампия в 1833 году, после чего между ними завязалась переписка (Православная энциклопедия, 2023). Благодаря усилиям святителя Филарета по вовлечению духовно-академических преподавателей в написание лекций по своим дисциплинам, в первой половине XIX века в России появляются лекционные курсы, среди которых в отдельный блок можно выделить курсы антропологической направленности, рассматривающие природу человека в первозданном состоянии, в состоянии повреждения, и намечающие пути ее восстановления из поврежденного состояния (Лютько, 2022: 131-154). Большинство таких курсов дошли до нас в рукописном виде, в том числе и рукопись архиепископа Евлампия.

Из числа духовно-академических писателей первой половины XIX века учение о восстановлении поврежденной природы человека формулировали в своих рукописных трудах митрополит Григорий (Постников) (Богословие догматическое…, первая четверть XIX в.: 1-104); святитель Филарет (Московский) (Филарет, 2004: 1-831; Филарет, 1835: 1-877) и его ученики архиепископ Кирилл (Богословский-Платонов) (Богословие созерцательное…, XIX в.: 1-72; Богословие созерцательное…, XIX в.: 1-65;  Богословие созерцательное…, XIX в.: 1-110) и архимандрит Евтихиан (Лестев) (Богословие догматическое…, 1830-е г.: 1-192; Богословие догматическое…, 1830-е г.: 1-165; Богословие догматическое…, 1830-е г.: 1-276). Не располагая систематическими исследованиями, в которых обстоятельно был бы изучен и прокомментирован весь корпус этих вновь открываемых текстов, мы можем обратиться к исследованиям, которые посвящены общим аспектам становления духовно-академической философии XIX века и роли святителя Филарета (Дроздова) в этом процессе (Сухова, 2006: 46-71; 2010: 43-91; 2011: 140-162, 231-244; 2012: 31-54; 2013: 135-169; 2017: 122-140; Лютько, 2022: 131-154; Козлов, 2008: 40-58; Хондзинский, 2010: 115-120). Это вполне содействует первичному пониманию рукописи архиепископа Евлампия, ее антропологической составляющей.

«Введение в деятельное богословие» архиепископа Евлампия (Пятницкого) задает практическую цель своего изучения, которая состоит в необходимости сподвигнуть человека переменить свою чувственную жизнь на духовную, то есть теоретические знания необходимо должны перейти в практическое применение. Итоговой целью изучения деятельного богословия является возведение человека к Богоподобию (Пятницкий, 1830-е г.: 10). Для этого существует два пути: путь внешних трудов и путь внутреннего очищения (Пятницкий, 1830-е г.: 11), богословие подвижническое и таинственное. Подвижническое представляет собой путь внешних аскетических подвигов, а таинственное – внутреннюю деятельность души: «Таинственное Богословие по изложению учителей таинственности есть Божественная премудрость или высший, духовный образ деятельности, когда душа при совершенном молчании чувств, при внутренней полноте и самопогружении непрестанно созерцает Божественные доброты и безусловную преданность воле Божией, вполне разверзается Божественному действию, и всеми своими мыслями и желаниями, всеми силами и действиями приходит в неразрывное сопряжение любви, или во един дух с Господом» (Пятницкий, 1830-е г.: 11). Но полнота христианского совершенства, по мысли архиепископа Евлампия, может быть достигнута при соединении внешнего и внутреннего делания воедино.

Рассуждая об ограниченности человеческих способностей в деле восстановления своей поврежденной природы, архиепископ Евлампий подчеркивает необходимость показать человеку через деятельное богословие его собственную немощь и невозможность исправить естественными средствами это повреждение. Осознание слабости, в свою очередь, должно привести человека к так называемому вышеестественному пути: «Но чтобы и познавших растление своего естества он почел возможным исправление оного собственными силами, или силами содействием других: то с одной стороны должно показать ему невозможность исправления естественными средствами нравственного повреждения, с другой показать высшеестественный и благодатный путь, которым Божественная сила преобразует из греховного состояния в состояние благодатного обновления» (Пятницкий, 1830-е г.: 13).

Для того, чтобы через изучение деятельного богословия человек осознал свое поврежденное состояние, а также необходимость Божественной помощи для своего восстановления, архиепископ Евлампий считает необходимым последовательно рассмотреть в дисциплине деятельного богословия следующие семь вопросов:

1. о природе человека благодатию невозрожденного,

2. о различных нравственных состояниях вне царства благодати,

3. о духовном бессилии человека благодатию не возрожденного,

4. о переходе человека из состояния естественного в состояние благодатное,

5. о возрастах жизни духовной,

6. о последствиях к преуспеянию в духовной жизни,

7. о духовном порядке человека благодатью возрожденного (Пятницкий, 1830-е г.: 13-14).

С точки зрения архиепископа Евлампия, обозначенный выше порядок раскрытия антропологического учения может способствовать выполнению всех главных целей деятельного богословия. Делая попытку сформулировать определение естественного состояния человека и определение человеческой немощи, он пишет, что «под именем естественного состояния в священном Писании вообще разумеется то внутреннее греховное растление человеческой природы, которое отпадших прародителей естественным рождением на всех и каждого распространяется, и во всех и в каждом с такой силой действует, что человек сам в себе, или в обыкновенном естественном состоянии его весьма слабое имеет расположение к добру, напротив, во всех силах и способностях с услаждением стремится ко злу и при всех усилиях сам по себе не способен к истинному духовному и Богоподобному добру. Поелику же естественное растление имеет основание свое в самом существе человека и проникая во внутренние силы и способности, необходимо переходит и на все внешние поступки и действия, на все возрасты и состояния жизни человеческой: отселе безразлично как самый человек, поелику действует по началам растленного естества, так и все силы и способности его, все навыки и склонности, все поступки и действия по отношению к духовной деятельности во Священном Писании называются естеством и соестественным в противоположность благодати и благодатному» (Пятницкий, 1830-е г.: 14). Есть и второе определение, более краткое: «Недостаток собственных духовных сил в человеке для исправления нравственного повреждения его называется духовным бессилием или немощью» (Пятницкий, 1830-е г.: 15).

В силу собственного растления человек, по архиепископу Евлампию, не способен к добру и при беспристрастном рассмотрении себя понимает свою наклонность ко злу и неспособность самостоятельно его исправить. Он не может уничтожить уже соделанного зла. Архиепископ Евлампий рассматривает инфернальную природу зла, которое способно отделиться от совершившего его человека и жить своей отдельной жизнью: «Но как скоро зло сделано: то оно уже вышло из пределов власти соделавшего, и существует независимо от него – существует как само в себе, так и в гибельных следствиях, которые в нем, как семена заключаются: ни тою, ни сих человек уничтожить не может» (Пятницкий, 1830-е г.: 16). Невозможно для человека компенсировать не сделанное добро: «Возвратить опущенное добро столько же невозможно для человека, как и уничтожить соделанное зло» (Пятницкий, 1830-е г.: 16).

Архиепископ Евлампий своеобразно обосновывает невозможность для человека исправить самому в себе растление. Делая некоторые предположения о возможном месте нахождении зла в природе человека, он полагает, что зло может находиться либо в высших и низших силах, либо в свободе человека. Развивая учение о высших и низших силах в человеке, он замечает: «если зло скрывается в природе, и человек, как в низших, так и в высших силах остается одинаково немощным, то есть слабым к добру и преклонным ко злу, то он должен исправлять в себе немощь и растление немощными и растленными силами, долженствуя же исправлять немощь и повреждение целой природы, силами свободы, поврежденной от природы, он должен наперед раскрыть и образовать в себе высшие силы для управления низшими силами. Но, доколе будет образовывать высшие силы, зло в низших силах должно возрастать увеличиваться, между тем высшие силы сами будут проникнуты злом, при всем возможном образовании и усовершении их не могут не оставаться преклонными ко злу. И следовательно, в известной только мере и степени могут быть исправлены от зла» (Пятницкий, 1830-е г.: 18-19). Здесь архиепископ Евлампий представляет совершенно невозможным для человека полностью исправить в себе зло с помощью работы над своими высшими силами.

Рассматривая вопрос о том, насколько возможно полагать человеческую свободу источником зла, архиепископ приходит к выводу о том, что зло в человеке обнаруживается еще во младенчестве, до раскрытия свободы: «Если же зло скрывается в свободе и природа, сама по себе ни добрая, ни злая, развращается от злоупотребления свободы: то сие злоупотребление свободы должно быть или случайное и частное, или всеобщее и необходимое. Если злоупотребление свободы случайно и зависит или от недостатка воспитания, или от вредного влияния примеров, предрассудков и обычаев: то почему в целом человеческом роде не находим ни одного человека, который бы не причастен был никакому повреждению. Если же злоупотребление свободы и есть всеобщее и неизбежно между человеками, то оно необходимо зависит от свойства самой свободы – слабой и поврежденной от природы. В чем непререкаемо удостоверяет опыт, по которому вековыми наблюдениями над человеческой природой дознано, что зло в человеке до раскрытия свободы, еще в самом младенчестве, обнаруживается во многоразличных видах, как-то: в гневе, досаде, негодовании и подобных действиях, показывающих внутреннее растление природы» (Пятницкий, 1830-е г.: 19-20). Все вышеприведенные рассуждения сводятся к тому, что природа человека повреждена в самом основании: «Когда же несомненно, что природа повреждена в самом основании: то посредством свободы, как поврежденной силы природы, человек сам собой никоим образом не может исправить повреждения всей своей природы» (Пятницкий, 1830-е г.: 20).

Также в поле зрения архиепископа находится проблема соотношения добра и зла в человеке. Его занимает вопрос, в равной ли мере в человеке находятся добро и зло или одно превышает другое. По этому поводу рассуждения архиепископа Евлампия сводятся к следующему: «Если в человеке меньше добра, то меньшая естественная сила не может преодолеть большей. Если в одинаковой мере добро со злом: то, при равной силе сопротивления, они будут только одно другое останавливать и ослаблять, но решительно одно другое преодолеть не возмогут. Если же в человеке больше добра, нежели зла; то посему меньшая сила зла есть сила той же природы, она другою превосходнейшею силою естественною, хотя может быть на время преодолена и ослаблена, но никогда не может быть искоренена и исторгнута» (Пятницкий, 1830-е г.: 20). Добро, по мысли архиепископа, не может окончательно победить зло в природе человека. Подобные рассуждения служат цели привести человека к осознанию своего бессилия в деле преодоления зла своей природы.

Бог совершает спасение человека через особое действие благодати: «Действие, которым Триипостасный Бог производит духовную перемену. в естественном человеке вообще называется благодатью» (Пятницкий, 1830-е г.: 27). Характеризуя благодать, он пишет, что «будучи же рассматриваема в самом приложении средств спасения и деятельной жизни, и в самом усвоении духовных благодеяний, приобретенных Иисусом Христом, благодать означает особенное действие силы Божией, коим совершается обращение человека из греховного состояния, порождается в нем новая жизнь Гал. 11.20 даруются духовные силы Гал. 3.5. и всякий духовный успех и совершенство 1Кор. 15.10, почему благодать и называется иначе силою Божиею Еф. 1.19. 3.16. 20 и действием силы христовой Кол. 1.29» (Пятницкий, 1830-е г.: 28). Затем, определяя обращение, архиепископ Евлампий подчеркивает важный момент перехода человека с помощью благодати от ветхого к человеку новому: «Посему обращение в общем порядке благодатных средств рассматриваемое, есть такая сверхъестественная перемена, в которой действием Божественной благодати чрез постепенное просвещение ума и очищение сердца преодолевается в человеке греховное противление: исторгается каменное сердце от плоти его и дается сердце плотяно Иез. 11.19. 36.23, и человек в порядке благодатных средств последуя Божественному призыванию чрез постепенное исправление греховной жизни, преобразуется по духовному состоянию в нового благодатного человека Кол. 3.10» (Пятницкий, 1830-е г.: 31-32). Благодать Божия различными действиями будит человека от зла, после этого начинается в человеке его внутреннее обращение: «Когда Божия благодать различными предуготовительными действиями, как бы толканиями и влечениями, возбудит человека от греховного сна, снимет покрывало с сердца его, 2 Кор. 3. 14.15. наведет его на путь, которого не видел; Иса. 42.16 и он услышит и прозрит: 18. Тогда уже начинает собственно внутреннее обращение» (Пятницкий, 1830-е г.: 38). Внутреннее обращение осуществляется, прежде всего, через просвещение ума. Далее человек начинает осознавать свое растление. Для исцеления начинает обращаться к благодатным средствам: молитве, посту, трудам и прочим благочестивым упражнениям (Пятницкий, 1830-е г.: 50). Таким способом и достигается цель науки деятельного богословия.

В целом, характеризуя антропологическую семантику рукописи архиепископа Евлампия «Введение в деятельное богословие», можно заметить следующее.

1. Главной целью изучения дисциплины деятельного богословия является возведение человека к Богоподобию. Это вполне практическая цель, поэтому вся теоретические знания по деятельному богословию непременно должны воплотиться в реальной практической жизни человека и выразиться в перемене чувственной жизни на духовную.

2. Через изучение деятельного богословия человеку необходимо показать его неспособность самостоятельно естественными восстановить свою поврежденную природу.

3. Зло в человеке неуправляемо, способно отделиться от него самого и жить своей отдельной жизнью, оно обнаруживается в человеке во младенчестве, еще до раскрытия в нем свободы; добро в природе человека не может окончательно победить в нем зло.

4. Сам Бог совершает спасение человека через особое действие благодати, совершая в нем духовную перемену, обращение, просвещение ума и очищение сердца. Далее человек начинает осознавать свое растление. Для исцеления начинает обращаться к благодатным средствам: молитве, посту, трудам и прочим благочестивым упражнениям.

Таков путь постепенной перемены человека чувственного на духовного, который предлагает архиепископ Евлампий (Пятницкий). В плане изложения он стремится формулировать с строгой последовательностью базовые христианские понятия, академически проясняет цель дисциплины. Содержание рукописи вполне выдержано в традициях восточного христианства: говорится о повреждении человеческой природы и пути к исцелению простым доступным языком; отсутствует юридическая терминология, характерная для западного христианства. Все рассуждения деятельного богословия направлены на то, чтобы помочь человеку осознать невозможность самому исправить свое состояние и обратиться за помощью к Богу. Это вполне христианский взгляд на проблему человека – открытый вопрос, решение которого, судя по всему, намечается в перспективе современного ему православного антропологического движения.