Введение

В православном календаре Пасха – это главный годовой праздник. Как говорили собеседники в ст. Митякинской в 2003 г.^[1], «превыше Паски нет». Практически все проведенные автором этнографические интервью о ритуальном годе донских казаков включают в себя описания народных и церковных обычаев, относящихся к Пасхе. Цель настоящей статьи – обращение к одному из компонентов этого праздника, выявление и анализ обрядовых и игровых практик с использованием пасхальных яиц, а также связанной с ними культурной терминологии.

К описанию пасхальной обрядности на территории бывшей Области войска Донского этнографы уже обращались: М.А. Рыблова дала общую характеристику праздника, выделив наиболее важные его черты с опорой на дореволюционные источники и собственные экспедиционные записи (Рыблова, 2014: 82-92); С.Ю. Пальгов и В.А. Шилкин представили вниманию читателей полевые материалы, собранные на территории Волгоградской области (Пальгов, Шилкин, 2020: 62-65), а Т.Ю. Власкина (Власкина, 2014) использовала данные о Пасхе для комплексного анализа письменного источника – памятной книжки-календаря для нижних чинов Российской армии «Пасха 1916 года», принадлежавшей казачьей семье Дьячихиных.

Однако в перечисленных работах недостаточно полно представлен материал по теме из той части Области войска Донского, которая сейчас входит в состав Ростовской области. Автору же представляется важным рассматривать названный выше регион как единую историко-культурную территорию, поэтому дальнейшая разработка темы видится перспективной. Основными источниками настоящего исследования выступили полевые материалы диалектологических и этнолингвистических экспедиций Ростовского государственного (Южного федерального) университета и Федерального исследовательского центра Южного научного центра Российской академии наук 1983–2023 гг. в казачьи населенные пункты Ростовской и Волгоградской областей (в их числе и авторские сборы 2002–2023 гг.); словари донских говоров^[2]. Этот материал дополнен данными из опубликованных казачьих эго-документов, а также этнографических исследований.

Основная часть

Носителями традиционной культуры яйцо воспринимается как «средоточие витальной силы, символ плодородия», для его символики имеют значение среди прочего округлая форма, способность яйца катиться (Виноградова, 2012: 621). В традиции донских казаков, помимо других возможных контекстов, яйцо выступает главным атрибутом великого христианского праздника Пасхи. Анализируя донской материал, мы видим, как архаические культурные смыслы сохраняются и реализуются в локальном материале, как вокруг них выстраивается обрядовая терминология и ритуальные действия.

Упоминание окрашивания яиц входит в минимальный обязательный перечень действий, который характеризует празднование Пасхи в рассказах носителей традиции. Приведем несколько примеров:

«Паска ну как празднуется. Под неё пекуть пасхальны куличи, но у нас называють паски, красють яйца, потом пекуть пироги там мясом, с сыром, сладкие, это считается разговление, и у нас ходять на кладбище» (х. Арпачин, 2002 г.); «А уж на Пасху-то пасхи пякли, святили пасхи и яички красили разными краскими» (ст. Мигулинская, 1992 г.); «А от Пасха отмещалася, ето пасхи пекли, яищки красили» (ст. Красноярская, 2000 г.).

Как видим, описываемое действие на Дону называется общеупотребительным словосочетанием красить яйца. При этом крашеные яйца редко получают собственное наименование в донских говорах. В некоторых населенных пунктах их называли словами крашенки (ст. Обливская, 1998 г., ст. Грушевская (Гончарова [Б. г.])) и писанки (г. Аксай, ст. Егорлыкская (БТСДК: 367), х. Медведев, Нижнеяблочный, Орлы (СДГВО: 420)), при этом обеими лексемами обычно назывались не расписанные, а равномерно окрашенные яйца, только в х. Антиповском отмечено обозначение лексемой крашенка яйца с пестрым рисунком, созданным с помощью обрезков ткани, примотанных к яйцу во время отваривания (Соколова, 1973: 38). Отметим также, что обе лексемы фиксируются в южнорусских говорах, в том числе позднего образования (курских, рязанских, брянских, воронежских, саратовских, кубанских^[3] (СРНГ, т. 15: 205; т. 27: 44)), и в украинском литературном языке (Словарь украинского языка, 1958: 301).

Отваривать и красить яйца на Дону начинали в Чистый четверг. Наиболее частым способом окрашивания было отваривание яиц в луковой шелухе. Использовали и другие растительные красители: исландский мох (бескоре́шную травку (ст. Обливская, 1998 г.), бескоренку (х. Семичный, Тормосин (СДГВО: 41)), кору бузины (х. Ярской, 2009 г.), траву кровохлебку, побеги ольхи (ст. Луковская, 2008 г.). По наблюдениям М.А. Рыбловой, могли также использовать васильковый отвар, морковный или свекольный сок (Рыблова, 2014: 82). В редких свидетельствах говорят о том, что яйца украшали надписями (х. Коса, 2003 г.). Примером последнего может служить фрагмент фронтового письма, написанного в 1915 г. казаком х. Мостового Г.С. Поповым жене Екатерине:

«Милая Катя, от трудов ваших я имел великое счастье получить пасхальные подарки от Бабкова. Какое счастье и как они дороги тут. Боже мой, радость какая, когда вскрыл сумочку, увидел баночку, прочитал – консерва, далее еще баночка с ватой, открыл я и увидел, что за радость, 4 яичка разных красок, да еще с буквами Х.В.Д.Г. Я с удовольствием прочитал и поцеловал, заочно похристосовался с тобой, Катя. Они совершенно свежие, и мы с удовольствием их кушали» (Письма…, 2005: 140).

Освящали яйца утром, по окончании пасхальной литургии, вместе с пасхальными куличами, салом, иногда вином, маком. Наряду с этим считалось, что во время ночной службы пища освящается и вне церкви (пос. Зимовники, 2000 г.). В ст. Малодельской (2009 г.) и Сергиевской (2009 г.) пасхальные куличи – паски – и яйца рано утром выносили на воздух, «говорили, что всё это освящается».

Крашеные и освященные яйца входили в состав первой пасхальной трапезы – разговения. Кушали сразу после возвращения со службы. Праздничный стол включал в себя куличи-паски и в ряде станиц творожную пасху (Рыблова, 2014: 83), повсеместно – крашеные яйца, пироги, сало, мясные блюда. Особенностью пасхального стола было обилие кушаний, символизировавшее достаток и благоденствие семьи в будущем. Число яиц, которые готовили к празднику, также превосходило необходимое для еды количество: их кушали сами, обменивались ими с соседями и родственниками, раздавали на кладбище (особенно детям и старикам), нищим возле церкви, священнику и причту, которые ходили по дворам в преддверии праздника (х. Осиновский, 2002 г.) или после службы (ст. Нижнекундрюченская, 2007 г.), детям, обходившим дворы с поздравлением: «Христос воскрес!» (пос. Чернышковский, 2011 г.; х. Конопья (Пальгов, Шилкин, 2020: 64)), пастуху (ст. Новогригорьевская (Рыблова, 2014: 91)). В ст. Красноярской в 2000 г. рассказывали: «Обязательно при этом яиц много-много красили. Прищём рассчитывали не только на всю се́мю, в щетыре, в пять раз на каждую, ну чтобы угостить соседей… Каждый обязательно минимум по яйцу должен дать… До Исуса Христа дойдёть, если яйцо хто дасть».

В одном из документов конца XVIII в. куриные яйца перечисляются среди других продуктов, которые станичные атаманы обязаны были доставить к Пасхе в войсковое правление:

«Предложение от Мигулинской до Клетской станиц станичным атаманам и казакам. К наступающему празднику Пасхи Христовой на продовольствие мое с находящимися при мне имеете вы, господа станичные атаманы и казаки, с посланными при сем доставить на войсковой двор в Казанку от каждой станиц ваших по два четверика пшеничной муки, пшена, арженой муки и солоду по одному четверику, соли, масла коровьего по десять фунтов, по одному свиному окороку и по одной середки витчины, живых курей по три пары, куриных яиц по пятидесяти» (Акты…, 1900: 172).

Яйцами играли всю пасхальную неделю, причем старинным словом пай могли называть одну из равных долей – число яиц, которые получал в свое распоряжение каждый член семьи (х. Алимовский (Соколова, 1973: 37)). Мужчины использовали их в качестве призов за выигрыш в карточной игре (пос. Нижний Чир, 1993 г.) и игре в орла (ст. Староаннинская (Рыблова, 2014: 91)), девушки – как один из компонентов складчины для коллективной пасхальной трапезы (Статистическое описание…, 1884: 318)^[4]. Яйца могли как есть по отдельности, так и добавлять в особое праздничное блюдо, в котором смешивали всю освященную еду (х. Аржановский, 2002 г.). Общеславянский обычай разделять освященное яйцо между всеми членами семьи (Агапкина, Белова, 2012: 628) сохранился на Дону в ст. Нижнекундрюченской и был зафиксирован в 2007 г.: старшая женщина в семье делила освященную паску и яйца по количеству членов семьи, и домочадцы, перекрестившись, начинали трапезу с этой пищи.

После разговения шли на кладбище, часто всей семьей (рис. 1).

Рис. 1. Посещение кладбища на Пасху, х. Ещеулов Усть-Донецкого района
Ростовской области, 2010 г., фото Т.Ю. Власкиной

Fig. 1. Easter visit to the cemetery, hamlet of Eshcheulov, Ust'-Donetsk District, Rostov Region, 2010, photo by T. Yu. Vlaskina

Крашеные яйца (в том числе освященные) были обязательной частью снеди, которую брали с собой на могилки для поминальной трапезы и раздачи детям и другим пришедшим на кладбище. В г. Морозовске в 2009 г. говорили: «Обязательно раздаёшь и не берёшь так, чтоб на могилку на свою, а обязательно берёшь и с запасом. И тебе точно так же». Детям отводилась особая роль в пасхальных поминальных практиках. Респонденты рассказывают о том, как «на Паску бегали, собирали яйца мешками» (х. Казачий Ерик, 2003 г., то же в ст. Малодельской, 2009 г., х. Ярском, Донском, 2009 г., х. Ещеулове, 2010 г. и др. населенных пунктах) (рис. 2).

Рис. 2. Дети на кладбище, х. Коныгин Усть-Донецкого района Ростовской области, 2010 г., фото Т.Ю. Власкиной

Fig. 2. Children at the cemetery, hamlet of Konygin, Ust'-Donetsk District, Rostov Region, 2010, photo by T. Yu. Vlaskina

Также яйца крошили на могилке: «…птички прилетають и клюють, проведывають родителей наших» (ст. Кагальницкая, 2006 г., то же в х. Бобры (Пальгов, Шилкин, 2020: 64)).

Само посещение кладбища в первый (в ст. Шумилинской – во второй или третий) день Пасхи может обозначаться в говоре словосочетанием похристоситься с родителями – актуализируется семантика приобщения предков к празднованию воскресения Христа, характерная для различных терминов и ритуальных действий пасхального цикла у восточных славян. В ряде населенных пунктов (ст. Грушевская, 1983 г., х. Крюков, 1999 г., х. Дубы, ст. Митякинская, х. Коса, Казачий Ерик, Донской, 2003 г.; х. Свиридов, 2010 г., х. Коныгин, 2010 г.) упоминалось архаичное катание яиц по могилке крестом (рис. 3).

Рис. 3. Катание яйца по могилке на Пасху, х. Коныгин Усть-Донецкого района
Ростовской области, 2010 г., фото Т.Ю. Власкиной

Fig. 3. Rolling an egg over a grave on Easter, hamlet of Konygin, Ust'-Donetsk District,
Rostov Region, 2010, photo by T. Yu. Vlaskina

В рассказах об этом также присутствует семантика совместного с покойниками действия: «[Яйца по могилке] катали.Покатал и положил, вроде и им достанется» (х. Коса, 2003 г.); «На Святую мы и на кладбище ходили. Ещё на моей памяти говорили, не ходить, родителей дома ждать. А мы уж усегда ходили похристоситься с родителями. Там же тоже сядем, покушаем, яищко по могилке покатаем» (х. Крюков, 1999 г.).

В сообщениях информантов указывается порядок действий во время пасхального посещения кладбища: сначала катали яйцо по могиле, потом отдавали его детям или старикам (х. Казачий Ерик, 2003 г.). «Если некому дать, там положишь, и пошёл» (ст. Грушевская, 1983 г.). Яйца детям могли раздавать для поминовения умерших и вне кладбища. Вот рассказ из ст. Верхнекундрюченской 2007 г.: «Обязательно яйца красили. Это мама, бывало, у ней три мальщика же помёрли и большие же были. Она от сяда над калиткой, сто яиц сяда красили. Она уж старенька, не дойдёть туда, на это [кладбище]… Она сидить, тут усех детей, усех прохожих угощае, особенно детощек».

После возвращения с кладбища начинались гуляния и игры^[5], в которых участвовали станичники и хуторяне всех возрастов. Наиболее часто при рассказе о Пасхе респонденты упоминают игры с пасхальными яйцами. Их устойчивость и разнообразие отразились в развернутой терминологии, различающейся в населенных пунктах исследуемого региона.

Первой рассмотрим игру, во время которой бились острыми концами яиц. Разбивший яйцо соперника забирал себе оба. В ряде диалектных названий игры нашло отражение ее основное действие, передающееся лексемой битка́ться (ст. Казанская (БТСДК: 45)), встречающейся в том же значении в курских^[6] (СКГ, 1999: 81) и кубанских говорах. На Дону для обозначения этой игры также используются словосочетания стучать (ст. Луковская, 2008 г.), бить яйцами (х. Коса, 2003 г.), бить навбитка́ (навбитки) (ст. Елизаветинская, Александровская, Аксай, Егорлыкская, Мечетинская (БТСДК: 297)), играть в бойки (ст. Гундоровская (Сполох [Б. г.])). Название может также содержать указание на часть яйца, задействованную в игре, – его острый конец (носочек) в наименовании играть в носо́чки (ст. Вёшенская (БТСДК: 195)).

Этот тип игры с пасхальными яйцами имеет общеславянское распространение и раньше других был зафиксирован в документах. Так, согласно данным, которые приводят И.А. Морозов и И.С. Слепцова (Морозов, Слепцова, 2004: 668), первые ее упоминания относятся к 1590 г. Наиболее распространена она и в донском регионе. Чаще всего в связи с этим видом игры вспоминают и о жульничестве (х. Коса, 2003 г., пос. Орловский, 2006 г., ст. Луковская, 2008 г.), когда игрок использовал деревянное яйцо, называемое подкладыш, – его обычно подкладывали курице, чтобы она несла яйца в одном и том же месте. Также могли специально выбирать для игр яйца с более прочной скорлупой – от молодых кур (пос. Чернышковский, 2011 г.).

Во время второго способа пасхальной игры сбивали яйца, сложенные в кучку (х. Красный (СДГВО: 239)), выставленные в ряд (х. Солонецкий, 1998 г., г. Константиновск, 2023 г., ст. Верхнекундрюченская, 2023 г., х. Морской, Моховский (СДГВО: 239)) или попарно (х. Бубновский, 2008 г., х. Большой, ст. Малодельская (СДГВО: 239, 688), ст. Слащевская (Пальгов, Шилкин, 2020: 65), х. Затонский (Рыблова, 2014: 91)), с помощью мягкого мяча, реже другого крашеного яйца (х. Морской (СДГВО: 239)). В одном из вариантов два участника игры садились друг напротив друга и катили яйца в сторону противника (пос. Чернышковский, 2011 г.). Во всех случаях сбитые яйца выигравший забирал себе. Такая игра называлась катать яйца (яички, яйцами). Данное наименование, как и одно из названий предыдущей разновидности игры, мотивировано глаголом, называющим основное игровое действие – катить, которое в традиционной культуре является символически нагруженным, обладающим комплексом значений, и прежде всего продуцирующих (Агапкина, 1999: 477). Примечательно: несмотря на то что объектом действия в терминологическом словосочетании выступают яйца, катят по земле чаще всего другой предмет, называемый в говоре каток, – шерстяной или матерчатый мяч (х. Ближнемельничный (СДГВО: 239), х. Соломатин (Пальгов, Шилкин, 2020: 65), есть также в этом значении в рязанских говорах (СРНГ, т. 13: 131)). В говоре ст. Обливской мяч для пасхальных игр с яйцами называли шептун (1998 г.). Свидетельства о том, что яйца, выставленные на расстоянии от игрока, пытались сбить другим крашеным яйцом, также называвшимся каток, встречаются реже (ст. Казанская, Пугачёвская (БТСДК: 212)).

Процесс игры мог комментироваться эмоциональными возгласами. Так, в х. Крюкове: «Колпак сшила!» – говорили о девушке, не попавшей в выставленные яйца (1999 г.). В ст. Обливской специальное обозначение получала победа игрока: «Шлыщку поймали!» –шлычкой называли и тупой конец яйца, а «расшить яйцо» значило ‘сбить его другим’ (1998 г.). Хотелось бы обратить внимание на то, что в перечисленных игровых формулах фигурирует терминология, связанная с обозначением женских головных уборов. Так, шлычкой в донских говорах называют «головной убор замужних казачек, надеваемый на пучок волос, небольшую шапочку» (БТСДК: 594). Сходное значение имеет на Дону и слово колпак, которым называют «головной убор замужней казачки, круглую с ободком шапочку из тонкой шелковой ткани с вышивкой или вязаную шелковую повязку, которые надевались на косы, уложенные в узел на затылке» (БТСДК: 227). Представляется, что при подобной номинации на первый план выходит такой символический признак яйца, как шаровидная форма, и здесь яйцо уподобляется женской голове. Аналогии подобным, достаточно редким (в том числе на Дону) формулам в других говорах автору пока обнаружить не удалось.

В ходе пасхальных игр яйца могли скатывать по наклонной плоскости – специально сооруженной насыпи, горе песка или земли (пос. Нижний Чир, 1993 г., пос. Орловский, 2006 г., х. Козлиновский, 2010 г., х. Алёшкин, 2011 г., ст. Клетская (СДГВО: 239)), лотку, сделанному из коры (ст. Филоновская (БТСДК: 239), х. Соломатин (Пальгов, Шилкин 2020: 65)), или по дощечке (пос. Нижний Чир, 1993 г., х. Синяпкин, 1998 г., ст. Багаевская, Вёшенская (БТСДК: 212); х. Салтынский (СДГВО: 239)), лотку, установленному на рогатой палке (ст. Алексеевская (СДГВО: 239)). Целью было сбить яйца, выложенные внизу. Сбитые яйца выигравший забирал себе. Или пускали яйца с горы (яйцо каждого игрока было помечено): чье яйцо разобьется, тот проиграл (х. Малотерновой, 1998 г.). Такая игра в разных районах Ростовской и Волгоградской областей называлась в битка (ст. Вёшенская (БТСДК: 45)), в подбитка (х. Морской (СДГВО: 239)), навкатка (ст. Мечётинская (БТСДК: 297), в катки, каток, каточки (ст. Багаевская, Вёшенская (БТСДК: 212)), каток (ст. Букановская, х. Петровский, ст. Усть-Хоперская (СДГВО: 240)), лубок (ст. Филоновская (БТСДК: 269)). В приведенных наименованиях мы также видим мотивационную связь с основным действием игры (яйцо катится, яйца бьются одно о другое), а также метонимический перенос: предмет, используемый в игре, – игра (лубок).

Употребление слова каток для обозначения яйца, используемого в такой пасхальной игре, зафиксировано также в рязанских и кубанских говорах (СРНГ, т. 13: 131). А игры с использованием лубяного желоба или дощечки для праздничного катания яиц и соответствующие наименования известны также в Вологодской области (Морозов, Слепцова, 2004: 671-673), новгородском и псковском регионах (СРНГ, т. 17: 173). И эта небольшая деталь выводит нас в область исторических вопросов о происхождении казачества и метропольных для него территориях. Если связь населения Дона с южнорусскими губерниями, которую мы видим, в том числе, на примере терминологии пасхальных игр с крашеными яйцами, подтверждается и документальными данными о переселении казаков на Дон, то устойчивая корреляция донской и северо-западной лексики (ср. данные: (Флягина, 2004: 6)) пока находит ограниченное соответствие процессам миграции с северо-запада на юг, отраженным в исторических источниках.

Следующий способ игры заключался в том, что яйцо катили по ровной поверхности, стараясь попасть в лунку:

«На Пасху яйца катали. Делали ровную такую площадку на зямле, а на этой площадке делали такие малинькие ящейки, в земле. А рядом – вторую ямощку, а рядом – третию, рядом – щетвёртую, по одной линии. Эта ящеещка – яво, эта – твоя, эта моя, эта Ванькина, эта Мишкина. И вот у каждого яйцы крашеные. И вот мы стоим тут над этим, мы стоим рядом с этими ямощками и катаем яйцы. Знаем, что эта моя. Вот если в мою я, примерно, покатил. Они пустые жа сейчас, и яйцо попало в яво ящейку. Он забираеть, яйцо забираеть. И потом второй катаеть, третий катаеть – по ощереди» (х. Солонецкий, 1998 г., также фиксировалась в ст. Вёшенской, 1996 г., х. Горине (Пальгов, Шилкин, 2020: 65)).

Такую игру тоже называли в катка играть (cт. Мечётинская (БТСДК: 212)).

Во время коллективных игр с яйцами очередь вступления в игру определяли жеребьевкой. В районах большой излучины Дона (ст. Обливская, 1998 г., х. Зимняцкий, Кепинский (СДГВО: 344)) сохранился локально специфичный способ разделения играющих на группы: женщина, называемая в игре наседкой, собирала все яйца в фартук и раскладывала их по парам, определяя, кто с кем будет играть.

Наконец, в последнем варианте игры яйца прятали в куче пыли, земли, в соломе (пос. Нижний Чир, 1993 г., ст. Обливская, х. Синяпкин, 1998 г., х. Бобры, Соломатин (Пальгов, Шилкин, 2020: 65), х. Ближнемельничный (СДГВО: 435), х. Дурновский (Рыблова, 2014: 91)), а потом отгадывали, в какой кучке больше яиц или где спрятаны яйца. Это называлось играть в подкучки – термин, мотивированный существительным, называющим место, где прячут яйца. Такой вариант игры был наиболее распространен в населенных пунктах в районе устья реки Чир.

Крашеные яйца становились атрибутом ритуальных действий и по завершении пасхального праздника. Особое значение придавали остаткам пасхальной трапезы, в том числе несъеденным пасхальным яйцам и яичной скорлупе. Во многих районах рассказывали о том, что свяченое яичко обязательно клали в красный угол к иконам (рис. 4), где оно лежало до следующей Пасхи.

Рис. 4. Пасхальное яйцо в святом углу, ст. Глазуновская Кумылженского района
Волгоградской области, 2009 г., фото Н.А. Власкиной

Fig. 4. An Easter egg in the holy corner of the house, Glazunovskaya stanitsa, Kumylzhenskaya District, Volgograd Region, photo by N. A. Vlaskina

С ними были связаны чудеса: спустя сорок дней после Пасхи (ст. Елизаветинская, х. Донской, 2003 г.) или другой большой срок (х. Островянский, 2006 г.) такое яйцо пробовали, и оно оставалось неиспорченным. Несъеденное пасхальное яйцо нельзя было выбрасывать, нужно было «закопать в землю в своём дворе» (ст. Елизаветинская, 2003 г.); через год, в следующую Пасху, старое яйцо бросали в воду, а новое клали в святой угол (х. Потапов, 1997 г.). Старое свяченое яйцо отдавали курам, чтобы они лучше неслись, цыплятам, чтобы хорошо росли (х. Островянский, 2006 г.). Скорлупу от свяченых яиц пускали по воде (ст. Вёшенская, 1996 г., х. Донской, 2003 г., ст. Нижнекундрюченская, 2007 г.), закапывали под дерево (ст. Кочетовская, 2008 г.).

Пасхальные яйца использовали как апотропей – для защиты огорода от медведки, нужно было разделить свяченое пасхальное яйцо и скорлупу и с молитвой закопать в четырех углах огорода (ст. Елизаветинская, 2003 г.). Для обеспечения урожая свяченое яйцо рассыпали по полю во время первого выезда (х. Грачев, 1995 г.). Верили, что таким яйцом можно потушить пожар (х. Верхнекалининский, 2002 г.), в том числе возникший от молнии (х. Рубежинский, 2002 г., х. Островянский, 2006 г.). По зафиксированному в х. Алитуб свидетельству, куриные яйца клали в гроб умершим на Пасху (Власкина, 2023). Перечисленные ритуальные практики, зафиксированные в донском регионе, находят параллели и на других восточнославянских территориях (Агапкина, Белова, 2012: 629-630).

Заключение

Подводя итог представленному исследованию, отметим, что ритуальные и повседневные практики с использованием пасхальных яиц на сегодняшний день представляют собой компонент празднования Пасхи, сохранившийся лучше других. Большинство респондентов, рассказывавших о Пасхе на всей территории бывшей Области войска Донского, упоминают те или иные сведения о пасхальных яйцах. Некоторые из рассмотренных игровых и обрядовых действий (например, игра в битье яиц или принесение яиц на могилу в один из дней пасхального периода) имеют широкое восточнославянское распространение и востребованы в настоящее время. Другие, являясь характерными для достаточно широкого ареала в прошлом, в настоящее время фиксируются спорадически, свидетельствуя о сохранении в этих населенных пунктах архаичной символики яйца (например, катание яиц по могилам).

Анализ обрядовой терминологии пасхальных игр говорит о разработанности соответствующего лексико-семантического поля и хорошей сохранности соответствующей группы представлений в культуре донского казачества. Собранные языковые и этнографические сведения о пасхальных играх позволяют проследить языковые и исторические связи донского населения и жителей других южнорусских регионов: Воронежской, Курской, Рязанской губерний, Кубани, в то же время предоставляя материал для сопоставления традиций юга и северо-запада России. Наряду с этим, в говоре оказываются зафиксированы и типично донские варианты игр и их элементов. Среди них распределение яиц между игроками, эмоциональные возгласы во время катания яиц и др.

Собранные сведения позволяют детализировать представления о традиционной культуре донского казачества и дать материал для выполнения как локальных, так и межрегиональных исследований.

Сокращения

БТСДК – Большой толковый словарь донского казачества;

п. – папка;

СДГВО – Словарь донских говоров Волгоградской области;

СКГ – Словарь курских говоров;

СРНГ – Словарь русских народных говоров.