Постановка проблемы. Современные демократические отношения, базирующиеся на рыночной экономике, содержат в себе сильный отголосок-рефрен времен монополистического капитализма, завуалированный в сфере социальной работы многократной аранжировкой под давлением новых требований либерализации, гуманизации и гармонизации общественных отношений и социальных взаимосвязей ПСНСГН с представителями иных социальных слоев и групп, а также с государственными структурами. Этим устойчивым рефреном является неустранимый принцип эгоистического индивидуализма, преследующего лишь свои материальные выгоды. Он стал даже юридической силой, которая диктует характер формирования и функционирования общественных отношений, социальных норм взаимоотношений и ценностей, мотивирующих поведение людей.

Во всем обществе он обнаруживает себя в диктате материально-финансовой алчности над духовно-культурными ценностями человечества. А в социальной работе в структуре общественных отношений (СРСОО) он содержится в открытом или скрытом патерналистском менторстве государственного аппарата по отношению к ПСНСГН. Это эхом отдается в надменно-нахальных повседневных отношениях или эмпатических симулякрах опеки над ПСНСГН со стороны государства, различных филантропов, спонсоров, а отражением этого, в свою очередь, является стрессово-фрустрационная экстатика в субъективном мире значительной части ПСНСГН. Для социальной работы как комплекса дисциплин (СРКД) эта проблематика пока еще остается недоступной интеллигибельной сферой теоретического осмысления и не измеряемыми сенсибельными пластами для их эмпирических социологических исследований. Для осознания и решения этих проблем автор предлагает новую концептуальную теоретико-методологическую платформу − де/ре/про-онтологическую базу, способную раскрыть ракурс софиологического видения и принципа изучения в СРКД и практического возвышения качества структурно-функционального строя СРСОО.

Автор выдвигает свою тему как титул новой научно-практической тематики СРКД. Она может служить импульсом для обсуждения и определения научно-практических дискурсов по этой тематике.

Целевая задача работы – показать возможность и необходимость де/ре/про-онтологического обоснования онтолого-социологического доказательства возможных путей преодоления на софиологической основе изъянов косных деонтологических оснований современной СРКД и СРСОО.

Философско-теоретический базис

Онтология – базовая теоретико-методологическая категория нашей тематики. Она нами берется в версии, которая обоснована М. Хайдеггером в его «фундаментальной онтологии сознания» и мыслится посредством синтетического единства феноменологического, герменевтического и экзистенциалистского подходов к бытию сознания [24, c. 34-39, 436; 26, c. 152; 27, c. 216-217]. Актуальная необходимость нашей концепции раскрыта на основе именно этих подходов. Они презентованы в нижеприведенных интерпретациях конспективно, согласно представляемой нами структуре сути и содержания нашей тематики.

Феноменология Э. Гуссерля опирается на такие понятия, как жизненный мир и феноменологическая редукция. Если человек воспринимает реальность как феномен, то он осмысливает ее суть и содержание исходя из своего жизненного опыта и накопленного им знания. Они составляют интеллектуальный остов жизненного мира человека – единственно действительного мира для него. Этот мир для него является важным не столько из эмпирического содержания действительности, сколько из его духовно-культурной ценности в историческом контексте.

Жизненный мир человека является и его субъективным миром. Ибо он складывается из содержания его индивидуальных социальных жизненных форм и из того смысла существования, который он определил для себя. Такое обдумывание и определение сути и смысла жизненного мира есть феноменологическая редукция. Даже абстрактные научные знания человеком воспринимаются через систему очевидности и каузальности, выстроенную посредством такой редукции. А в тех случаях, когда суть и смысл наиболее сложных явлений «не проходит» через сито такой системы, человек обращается к их первоначальным, доопытным, донаучно-излагаемым основаниям. Тогда в силу вступают трансцендентные ценности культуры, морали, смысла жизни и существования, которые имеют место в социальной среде и/или в системе общественных отношений, в которых находится человек. Поэтому кризис морали в обществе отражается и в нравственном мире человека. Они имеют и силу долженствования: нравственные законы, обязанности, чувства долга могут стимулировать механизм самопринуждения личности. Они соизмеряются с понятиями пользы, интереса, цели [6, c. 548-552, 556-563, 601; 7, c. 741-743]. Такая структура и подобные механизмы функционирования бытия сознания по-особому, часто более обостренно, пульсируют в сфере сознания ПСНСГН.

Конкретный содержательный процесс развертывания феноменологической редукции на вербальном уровне осуществляется через язык и письменность. Для этой цели самым эффективным образом может служить такая теоретико-методологическая система истолкования бытия сознания как герменевтика.

Герменевтика в истории философии актуализировалась как учение о таинственном (сакральном) в священных текстах, в отличие от обыденного (профанного) представления о них. В Новое время она возродилась как анализ смыслового строя языка и речи как таковых. Герменевтика в онтологическом контексте развернулась как способ и средство усиления и углубления понимания жизни, жизненного мира личности. В письменности и речи она выясняет особенности и взаимосвязанность исторического и культурного, духовного, интуитивного и интеллектуального, вчувствования и переживания в жизни. Герменевтический подход, своего рода «алгоритм» глубокого понимания речи предполагает: 1) выяснение непосредственного содержания самих слов и звуков; 2) определение значения речи, 3) раскрытие «души говорящего» и 4) истолкование их системно-целостно. Такие толкования могут иметь индивидуальное, социальное (родовое), общественное и историческое значения.

Х.-Г. Гадамер предложил в интерпретацию текста (речи) включить особенности бытия самого интерпретирующего, а также ту фоновую ситуацию, при которой она осуществляется. Даже отдаленные историческиефакты обретают жизнь, благодаря той точке зрения, с которой их нам показывает интерпретатор. Основанием, которое объединяет историческое с индивидуальным в интерпретации, является первоначальная сила смысла традиций, какой обладает предание. Оно направляет интерпретацию. И в конце мы получаем определенный ответ, доказывающий эту силу. Как считает Гадамер, текст или речь другого мы понимаем не лучше, чем автор, а – иначе. Только романтизм претендовал на окончательную истину и считал, что мы понимаем текст лучше, чем его автор. Между тем, интенсивность и направленность авторского понимания связаны с тем, что и самому автору доступно и подвластно лишь отчасти: переживания, глубинные условия целеполагания и др. Аутентичное понимание их во многом для нас закрыто, заслонено теми обстоятельствами, которые формируют специфику нашего жизненного мира, о которой никак не мог подозревать автор текста [5, c. 110, 337-339, 348-355].

П. Рикер герменевтическую феноменологию дополнил религиозным и иными опытами мировоззрения, понимания смысла и значения мифов, включая даже то, что означается понятием «греховность». Он предлагал в этот анализ включать и интерпретацию символов таких сфер бытия реальности и сознания, как космическое, онирическое (смысл сновидения), поэтическое [21, c. 18-21, 34, 39-40, 87, 97-110, 281 и др.].

Таким образом, герменевтика анализирует содержательную структуру бытия сознания. Она помогает приближаться к содержательному строю сознания, механизму мышления и экзистенциального осмысления собственной судьбы, своего места в социальной структуре. Человек находится в системе конкретных временных условий, связанных с такими экзистенциалами, как деятельность, искание, напряжение и ожидание. Эти условия ограничены конкретными, не зависящими от воли субъекта, историческими рамками. Временность, историчность и ситуационность жизни человека порождают в нем чувство его «брошенности» в этот мир. Из них вырастают модусы содержания его «бытия-в-мире». Они формируют глубочайшие тайны экзистенции. Они обусловливают выход человека в сферу символов и мифопоэтических трансцендентов. Свобода, согласно экзистенциализму, должна быть понята исходя из экзистенции. Экзистенция выражается в «направленности-на» (М. Хайдеггер), в поиске свободы в Боге (К. Ясперс) [28, c. 481, 490-502].

Экзистенциализм вникает в сущностные и значимые структуры социальной ситуации через осмысление внутреннего мира человека. В том числе таких индивидов, которыми являются ПСНСГН. Однако из-за абстрактности его категориального аппарата дискурсы экзистенциализма не всегда являются адекватными логическими средствами для проведения эмпирического социологического исследования в сфере СРКД. Ибо они не совпадают с социолингвистической структурой и содержанием лексикона конкретных индивидов и дискурсом их миропонимания. Для них наиболее аутентична и духовно интимна содержательная структура философии жизни.

Если онтология раскрывает всеобщее основание такой человеческой способности как «сознание» в целом и как таковой, то философия жизни непосредственным образом выясняет структуру, состояние «мышления» – реальное и содержательное функционирование, точнее, «живую жизнь сознания». Философия жизни идет дальше экзистенциального понимания жизни как жизни сознания, обнаруживающего себя в некоторой текучей субстанциальности, в предельных отношениях «жизнь и смерть», «смысл жизни», «брошенность» и т. д. Философия жизни к сознанию подходит с позиции его содержания, осмысливая живые потребности «глубин души».

Как пишет Г. Риккерт, «жизнь объявляется собственной “сущностью” мира и в то же время органом его познания. Сама жизнь должна из самой себя философствовать без помощи других понятий, [выделено мной. – С.О.] и такая философия должна будет непосредственно переживаться» [22, c. 275]. Человек, связывая свое состояние с обществом, социальной и исторической целокупностью человечества, совершенствует свой философский дух, поведение, действие и культуру, осознает таким образом свою причастность к характеру наций и эпохе (В. Дильтей) [9, c. 27, 38-39, 58-59, 94; 10, c. 69, 115, 126, 138-139, 142]. Г. Зиммель указывал, что философия жизни с помощью интеллекта исследователя «разрывает» синтетическую целостность личности, жизни и вещи и превращает их в инструменты познания и преобразования их [13, c. 16-20, 25-26, 141, 514-516]. Содержательный строй философии жизни следует не догматически рациональной, а «витальной» жизненной логике – той, что оседает в структурах естественной, обычной речи: в поговорках, пословицах, изречениях мудрецов различных эпох и народов.

Все эти смыслообразующие компоненты философии жизни связаны с культурным, духовным, ценностным, психологическим и иными, в т. ч. и психическими аспектами социологических исследований и, в частности, с проблемами жизнедеятельности клиентов социальной работы. Они могут послужить и важными денотатами для операциональных определений основных понятий и эмпирических интерпретаций показателей и индикаторов социологических исследований проблем клиентов социальной работы. Социологические методы исследования могут помочь раскрыть не только аналитическую редукцию самого ученого из СРКД, но и редукционистский тип осмысления того, о чем ведут разговор ученые, с позиции клиентов социальной работы. Их следует осмысливать на основе феноменологической редукции; это есть основа и путь осмысления и построения онтологической концепции СРКД.

М. Хайдеггер конечной точкой феноменологического движения видел возвращение «к самим вещам», завершение всякой метафизики, в том числе и претендующего на окончательность догматического, картезианского рационализма[1]. Эти «вещи» коренятся в самой реальности и, как модусы единого бытия, по-разному осмысливаются в рамках онаученной (т. е. рационально-логической и дискурсивно дефиницированной и валидизированной) онтологии. В рамках нашей тематики единым и глубоким основанием для частных тем, подходов и исследований СРКД, с учетом познавательно продуктивных подходов философии жизни, может и должна служить мудрость, σοφία, – то, что потеряно в тематической структуре западной философии.

Первичная софиология[1]

Онтологическая основа, которая, по нашему убеждению, может служить платформой для построения де/ре/про-онтологической концепции СРКД, заключается в обновлении понимания мудрости как таковой. При этом мудрость мы предлагаем понимать не только как мудрость отдельного индивида, как это было принято всегда и почти везде, но и как мудрость общного человеческого бытия – то, что в казахском языке проявляется через две дополняющие друг друга речевые формы: халық даналығы, народная мудрость, мудрость людей, и адамзат кемеңгерлігі, мудрость человечества, общественная мудрость. Следует преодолевать традиционное представление о мудрости только лишь как об индивидуальном качестве[2]. Только тогда можно преодолеть многие барьеры, которые существуют между ПСНСГН и теми, кто к ним не относится.

Мудрость замечается и становится особым условием познания в первичной исторической ситуации любомудрия, целостного философского опыта. Однако после Аристотеля научно корректное знание и мудрость переосмысливаются и различаются чаще всего как логическая форма и этическая добродетель [3, c. 67, 102; 4, c. 179; 2, c. 334]. Средневековая инквизиция во имя защиты священности и незыблемости божественной мудрости совершала гонения на сторонников новых научных открытий. Философы-теисты и деисты, соглашаясь с божественной мудростью, оставляли без внимания суть, смысл и социально-общественную необходимость мудрости как таковой. В эпоху дуализма и двойственного понимания истины философские размышления шли, каждый раз очерчивая себе круги из однозначно определенных научных и/или эпистемологических понятий, терминов, формул, схем и т. п., подобные кругу-оберегу от злых сил, к которому общался Фомы в гоголевском «Вие». В трудах Р. Декарта такой тип философствования получил свою рационально-логическую систему координат. Философское мышление приобрело начальную «мертвую», «нулевую точку» «чистой доски» – принцип cogito ergo sum. Декарт, создав таким образом догматическую предпосылку в мышлении, замкнул философское мышление на нем самом. Начиная с эпохи Просвещения, вопрос о мудрости вообще был оставлен в распоряжении герменевтики священных писаний. В философских энциклопедиях и словарях советского периода вообще не было специальной статьи о «мудрости». Вместе с тем, все настоятельнее потребность, возвращаясь «к самим вещам», вернуться и к первичной полноте жизненных понятий, обращая внимание на «мудрость» как одно из ключевых.

В восточной интеллектуальной традиции, исследование которой интенсифицировалось в философии жизни, мы встречаем особое понимание мудрости, ее исторических корней. Лао-Цзы, как и многие другие восточные философы, мудрецов называет жизненно уместными, как бы растворенными в самой жизни делателями добра. По его определению, «высшая добродетель подобна воде. Вода приносит пользу всем существам и ничему не противоборствует» [16, c. 189]. Понимание социальной реальности или конкретного индивида должно быть адекватным самой действительности: сам человек, со всеми его культурными, духовными, ментальными, психологическими, даже психическими особенностями, воспринимается максимально аутентично тогда, когда он берется в неразрывном единстве с его конкретной этносоциальной средой (со своими верованиями, обычаями и традициями, реалиями архетипического или ценностно-нормативного порядка). Структурным средоточием социальной реальности является ее нравственно-политический и правовой порядок, соблюдаемый государственным аппаратом всех уровней. Жизненность социальной среды ПСНСГН есть первая ключевая забота мудрых правителей, – то, о чем они должны хлопотать как «вода» – поступая незаметно, поддерживая жизненные контуры реальности таким образом, чтобы потребности ПСНСГН были бы удовлетворены без всяких сложностей, рогатин, сит и т. п. «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает», говорил тот же Лао-Цзы [16, c. 188].

Мудрость в ее целостном понимании не есть предмет исключительно рационального выбора; она не вместима, в частности, в тот деонтологический тип мышления, который является основой современного проевропейского или, точнее, прозападного государственного и правового сознания, в котором обоснование юридических действий и контуров юридических систем, принимаемых государственных решений и создаваемых структур совершается в рамках картезианской рациональной догматики. Исторические истоки формирования такого типа мышления обдумывал еще Дж. Бентам, применив к нему термин «деонтология»[1], указав тем самым на его особый утилитарный статус (на то, что выгода, удовольствие и первичные переживания добра и счастья являются ценностно-нормативными условиями деонтологического типа мышления). Политико-правовые структуры в этом типе мышления легко переинтерпретируются, а в крайних ситуациях принимают вид познавательных мнимостей, симулякров и т. п.

Эпистемологические контуры

Актуальные смыслы жизненных ситуаций, взаимоотношений между различными ПСНСГН и государственными структурами в настоящее время определяются деонтологически. Понимая деонтологические предпочтения, которые лежат в основании политико-правовых вариантов решения проблем социальной защиты, следует многогранно и многослойно изучать их с позиции самих ПСНСГН. Уточнение постдеонтологических перспектив в области социальной защиты требует изучения жизненных оснований социальных норм и ценностей – духовно-ментальных начал традиций и обычаев, которые придают им жизненный смысл и историческую значимость. Такое изучение предмета и объекта СРКД еще только предстоит реализовать.

Субъективный мир ПСНСГН в настоящее время изучается дифференцированно, как различные объекты частных дисциплин, входящих в СРКД. Выдвигаемая нами реонтологическая концепция направлена к такому основанию, которая объединяет их. Сознание индивида (в т. ч. клиента социальной работы) всегда есть живая социальная данность; состояние мудрости индивида пульсирует в симбиозе с мудростью социального бытия, проявляется в той социальной среде, в которой находятся ПСНСГН, и вербализуется в рамках СРКД. При этом следует специально осмысливать и устанавливать реальные содержательные параметры мудрости ПСНСГН. Особенно важно понять и опознать уровень акме (зрелости) мысли различных категорий ПСНСГН в реальных социальных условиях и возможностях.

Каждое поколение человечества вырабатывало эффективные способы, пути, средства совершенствования жизнедеятельности. Формировался и преобразовывался архетипно-ментальный каркас мудрости социальных взаимоотношений и связей, сохраняясь и проявляясь в ценностно-нормативном строе обычаев, традиций и ритуалов. На основе такой мудрости возникала мудрость отдельных социальных образований – на уровнях локальных общностей, этнических групп, государств, в конце концов, всего живого поколения людей настоящего времени в целом.

Рассуждая в обратном порядке, можно сказать так. Мудрость отдельного мудреца отражает сущностное значение смысла мудрости социального бытия людей. Она формируется на основе мудрости общественного бытия человечества в целом. Иначе говоря, значимость мудрости мудреца определяется тем, насколько она отражает и усиливает ценность мудрости социального бытия людей. В свою очередь, основа и степень социальной мудрости жизнедеятельности живого поколения человечества определяется тем, насколько она отражает и реализует лучшие основы, аспекты, формы, ценности и нормы общественной мудрости всего человечества.

Категоризация

Основные понятия, смысловой строй и практически значимое содержание де/ре/про-онтологической концепции могут быть представлены следующим образом.

Онтология – познавательная установка, которая помогает раскрыть смысловые контексты социального бытия и контекст инновационной реорганизации содержания теоретико-методологического строя СРКД.

Деонтология – тип мышления, сформированный под влиянием светского просвещения, научно-позитивно-эмпирического знания и либерально-демократической идеологии, этики и педагогики.

Реонтология – концептуальный термин, который предлагается мною для выражения потребности реанимации традиционных норм и ценностей, и включения их в современную жизнь на основе раскрытия вневременной глубины мудрости социального бытия людей (в пределах нашей темы – для повышения качества социальной работы).

Проонтология – концептуальный термин, также предлагаемый мною для уточнения социальной целесообразности реонтологической потребности – понимания того, для каких целей будущего общества и каким образом развивать сознание подрастающего поколения, духовно-интеллектуальную субструктуру социального бытия в целом (в рамках СРКД у ПСНСГН).

Де/ре/про-онтология – понятие, выражающее единство прошлого, настоящего и будущего онтологических процессов на основе их изначального гуманистического потенциала, наполненного смысловыми коннотациями традиционных норм и ценностей для того, чтобы в будущем ограничить и преодолеть дисгармонизирующие последствия однобокой деонтологии по отношению к мудрости социального бытия.

Мудрость социального бытия (адамзат кемеңгерлігі) – надиндивидуальное, исторически сложившееся в традиционных обликах (традициях, обычаях и т. п.) живое общечеловеческое познавательное целое, существующее в гуманных контекстах совместной жизнедеятельности людей всех времен. Она диалогична по отношению к народной мудрости (халық даналығы), экзистенциально наполнена и может быть представлена в познавательных формах философии жизни. В этико-познавательном смысле контекст мудрости социального бытия более адекватен модусу «быть», чем «иметь» (или «знать», «имея») [21].

Онаученное социальное бытие – деонтологизированное единство социального бытия людей. В модусах онаученного социального бытия (жизнь, свобода, труд, игра, творчество, общение, любовь, смерть) доминирует этико-познавательный смысл обладания; ценностно-нормативное состояние «иметь» предпочитается состоянию «быть»[1].

Заключительная апология

Отрицательные последствия деонтологизации общества обнаруживаются в том, что «сами вещи» становятся недоступными для понимания, ускользают и прячутся за симулякрами неистового «вещизма». Рациональная деонтология стала своего рода типологическим условием исторически иррациональных атак на гомеостатические возможности природы и проявилась в политических стремлениях к господству одних государств над другими. Мировые войны ХХ в., экологические и материально-финансовые издержки холодной войны, перепроизводства, техногенные эпидемии и т. п. были и остаются доказательствами узости, смертоносности различных монстров деонтологизма.

На этом общем фоне выделяются собственно онтологические проблемы СРКД и СРСОО.

    1. Социологическая наука по своей теоретической базе, методологическим возможностям и методическим средствам имеет наиболее универсальную природу. В силу этого она может быть адаптирована, растворена в сфере различных общественных, социальных и гуманитарных наук. Как следствие этого, в сфере частных наук имеются свои социологические разделы или направления (например, экономическая социология, социология культуры и т. д. и т. п.). Поэтому смелое и широкое использование социологии в сфере изучения и управления социальными проблемами ПСНСГН является самой неотложной проблемой СРКД[1].

    2. Для развертывания реонтологического аспекта (раздела) нашей тематики следует обращаться к исследовательским прообразам, богатым историко-генетическим истокам СРСОО [см., напр.: 1].

    3. Для проведения про-онтологических исследований требуется переосмыслить ключевые содержательные аспекты и эпистемологические структуры современных теорий и методик СРКД. В частности, экзистенциально напряженные и социологически измеряемые аспекты и перспективы социальной работы можно раскрыть через призмы различных «очков», которые эпистемологически сконструированы М. Доэлом и С. Шадлоу [11, c. 37-44]. Эти «очки» могут быть «надеты» на восприятие как самих ПСНСГН, так и использоваться персонально ответственными работниками различных государственных организаций, непосредственно или опосредованно отвечающими за решение проблем клиентов социальной работы. Если на эти очки ставить «линзы де/ре/про-онтологии», то можно усмотреть спектр проблем СРСОО и СРКД. Онтологические проблемы социальной работы в целом уже находятся в поле исследовательского внимания[1]. Особым является вопрос о сопоставлении, возможных соструктуризациях с ними предлагаемой концепции.

    4. Утилитаризм, позитивизм, либеральный демократизм, коммунизм и другие деонтологически ориентированные учения (с их маршевым гимном разрушения всего до самых оснований и рационального построения нового мира) привели к деструкции традиционных основ социальных систем. Еще в свое время К. Маркс предвидел разрушительные последствия оголтелой деонтологии Дж. Бентама и отрицательно отзывался о ней [18, c. 624].

    5. Наиболее важные смыслы предлагаемой концепции задаются пониманием живого единства социального сознания, которое является в некотором ансамбле индивидуальных и неповторимых проявлений, у каждого  –по-своему. Одним из всеобщих, общечеловеческих оснований такого понимания может стать мудрость, в ее первично-познавательном, целостном смысле.

    6. Категория мудрости обеспечивает целостное понимание проблем СРКД в исторической динамике «прошлого – настоящего – будущего». Предметное содержание мудрости на теоретическом уровне соразмерно предметно-объектной области СРКД; только так можно подняться до общетеоретического уровня СРКД. СРКД, тем самым, приобретает масштабный теоретический ракурс для понимания методологических и отраслевых составляющих этой науки. Такая теоретическая база послужит для подготовки и проведения исследований социологических проблем СРКД в прикладном аспекте наиболее эффективным образом, как для науки, так и для практики общественной и индивидуальной жизни.

Хотелось бы думать, что замысел, положенный в основу представленной концепции, найдет новые подтверждения в междисциплинарных социальных исследованиях и сослужит свою службу в теоретико-методологической разработке проблем теории социальной работы.